Грани безумия. Том 1 - Ирина Успенская

Она положила руки на колени, чтобы удобнее было держать ладони Дарры, и заметила, что друг наклонился к ней, словно боясь разорвать это странное и, честно говоря, совершенно неприличное прикосновение. Ему давно следовало самому отпустить ее, но Дарра вдруг напомнил Айлин смертельно замерзшего человека, который нашел тепло и отчаянно пытается согреться.

– Ваш поход к Разлому – великий подвиг, – негромко сказал Дарра, не сводя с нее взгляда, который у кого-то другого Айлин назвала бы болезненно жадным. – Но я бы дорого дал, чтобы его никогда не случилось в вашей жизни. Рисковать собой – дело мужчин, его высочеству следовало обратиться за помощью к любому некроманту с достаточной силой и опытом. Уверен, никто из Ордена не отказался бы послужить Дорвенанту даже ценой своей жизни. Это чудо, что вы вернулись, а ведь могли бы…

Он осекся, словно сам испугался своих слов.

– У чуда, которое меня спасло, есть имена, – так же тихо, но твердо сказала Айлин. – Аластор Дорвенн, Лучано Фарелли, Дункан Роверстан. Это их заслуга в том, что я вернулась, но пойти к Разлому было моим решением. Дарра, неужели ты не понимаешь, почему я это сделала?

Ей впервые пришло в голову, причем совершенно неожиданно, что Дарра не гордится ее поступком так же самозабвенно и восхищенно, как Саймон, а… чуть ли не осуждает его. Только потому, что она женщина?! Но ведь Орден принимает присягу от магов и магесс на равных условиях! Или все дело в том, что Дарра за нее беспокоился? Наверняка так и есть.

– Потому что вы отважны и благородны, моя милая Айлин, – снова едва заметно улыбнулся Дарра. – Простите, я не хотел напомнить о тяжелых испытаниях.

«Да вы с лордом Бастельеро сговорились, что ли? – вспыхнула она про себя. – Он тоже то и дело твердит, что я должна все забыть, залечить душевные раны, стереть воспоминания о том ужасном времени. А если я не хочу забывать?! Если оно было не только ужасным, но и прекрасным временем тоже?! Ладно, лорд Бастельеро, но Дарра! Он же мой друг! Мы вместе проказничали, и он никогда не пытался запихнуть меня в рамки приличий! Когда все изменилось и почему? И как мне теперь быть с этим новым Даррой? Если еще и Саймон при встрече заговорит об этикете… Впрочем, я скорее поверю, что Перлюрен перестанет красть печенье и начнет исповедовать воздержание».

Она вдруг заметила, что руки Дарры немного потеплели, а еще через несколько мгновений он с изумлением глянул на них и поспешно убрал. Похоже, все-таки вспомнил об этих несчастных приличиях! Айлин же вспомнила кое-что, не дававшее ей покоя с того самого дня, и решила сменить тему:

– Дарра, могу я тебя спросить об одной вещи? Мне, право, неловко…

– Я полностью к вашим услугам, милая Айлин, – заверил ее друг, сплетя длинные пальцы на коленях перед собой и снова откидываясь на обитую бархатом спинку сиденья напротив.

– Тогда в подвале я заметила одну странность, – решилась она. – Ты ведь знаешь, я вижу призраков как материальные объекты, разве что с небольшими особенностями. Запах, ощущение холода… – Она дождалась кивка Дарры и ободренно продолжила: – Но когда ты разговаривал с Морстеном, я увидела за твоим плечом… призрака. То есть там был не сам призрак, а то, каким его видят другие некроманты. Полупрозрачное подобие человека. Совсем не такое, каким я их вижу обычно, понимаешь?

– Возможно… – чуть нахмурившись, уронил Дарра. – За моим плечом? И… что же это было за видение?

– Мальчик, очень похожий на тебя. Судя по внешности, тоже Аранвен, только лет семи-восьми. Глаза, волосы, черты лица… Знаешь, будь у тебя брат, он бы выглядел точно так же! – Айлин смутилась, вспомнив трагическую историю леди Этайн, и неловко закончила: – Извини, я не хотела…

– Вам совершенно не за что извиняться, милая Айлин, – отозвался Дарра своим обычным ровным тоном. – У меня нет брата, напоминание о котором могло бы стать неприятным. Хотя была сестра, как вам, конечно, известно.

Айлин поспешно кивнула. Об Этайн и Дилане ей рассказал Саймон, с небывалой деликатностью убедившись, что Дарра их не слышит. Но сам Дарра никогда о сестре не говорил, не считая того вечера, когда они с Саймоном пришли ее утешать после смерти отца.

– Я очень ее любил, – продолжил Дарра, и Айлин поразилась – это «любил» прозвучало так равнодушно!

Видит Претемнейшая, о задачах по теоретической некромантии Дарра говорит с куда большей нежностью!

Она тут же одернула себя – конечно, дело в том, что ему больно вспоминать о так рано ушедшей сестре, как ей самой – об отце.

– Я понимаю, – шепнула она, однако Дарра ответил неожиданно странной улыбкой.

– Нет, не думаю. Простите, милая Айлин. Я почти не помню Этайн, хотя и понимаю, что она была похожа на наших родителей. Как бы там ни было, много лет назад я любил ее, и когда она ушла вслед за погибшим мужем, я не смог с этим смириться. Должно быть, ее смерть показалась мне чудовищной несправедливостью. Во всяком случае, у меня очень рано проснулся дар – от потрясения, как это случается не так уж редко. И тогда я совершил немыслимую глупость – попытался вернуть Этайн к жизни. Это и в самом деле было глупостью: сестра упала с такой высоты, что удайся мне задуманное, и ее душа не продержалась бы в теле даже нескольких минут. Разве что поблизости оказался бы целитель, равный магистру Бреннану… Впрочем, нет; ни один целитель не в силах вернуть к жизни того, кто твердо решил умереть.

Айлин затаила дыхание, слушая этот ровный бесстрастный голос, а Дарра говорил так спокойно, будто всего лишь объяснял Воронам очередной сложный аркан:

– Оправданием моей недальновидности может служить разве что возраст, мне едва исполнилось восемь лет. Разумеется, мне не хватило ни сил, ни умения выполнить задуманное, однако… – Он на мгновение умолк, переводя дыхание, а потом снова наклонился вперед, взял руки Айлин, легонько их сжал и продолжил с лихорадочной торопливостью: – Я не помню ритуал. Не могу вспомнить, как ни стараюсь. Точно так же ускользает лицо сестры. Серые глаза, бледная кожа, тонкие губы – все это не лицо! Восьмилучевая звезда, руны, найденное в библиотеке заклятие – это все еще не ритуал. Нет, я не помню ничего, кроме темноты и холода. Помню только, что очнулся я через две недели после гибели Этайн. Первым, кого я увидел, был совсем молодой мэтр-разумник. Он показал мне руку и спросил, сколько пальцев я вижу? С этого момента я помню все; помню так ясно, словно это было вчера…

– Этот мэтр-разумник… – шепнула Айлин, и Дарра кивнул.

– Это был магистр Роверстан, тогда еще обычный преподаватель. Он поселился у нас на полгода и почти не оставлял меня, разве что когда отправлялся на службу. Мы много разговаривали, он рассказывал увлекательные истории и приносил мне задачки, которые просил решать. Некоторые были очень любопытными, а некоторые казались нелепыми или совершенно непонятными. Магистр мне объяснил, что некоторые задачи не имеют решения или, напротив, имеют несколько ответов – и все правильные. И что его заботит не столько то, смогу ли я их решить, сколько способ, которым я буду это делать. Еще мы занимались арлезийским и древними рунами, у меня почему-то стала гораздо лучше память. А может, я просто перестал отвлекаться на всякие пустяки во время уроков… Когда эти полгода прошли, магистр уехал из нашего дома, но продолжал часто меня навещать. Отец и матушка принимали его с исключительной любезностью, и случалось, что магистр проводил у нас все вакации, кроме нескольких дней, когда навещал своих родных. Даже уроки у фраганского бретера, которого выписал отец, мы брали вместе, а когда я поступил в Академию, магистр сказал, что я могу в любое время обращаться к нему с любыми вопросами. Признаться, мне и вправду многое казалось непонятным, да и до сих пор кажется…