Сердце зимы - Роберт Джордан

– Ну? – спросил Байл. – Что скажешь?

Крупный, крепкий и сильный мужчина, того типа, которому Эгинин всегда благоволила, Байл стоял возле ее кровати в рубашке, с хмурой миной на лице, уперев кулаки в бедра. Вовсе не такую позу следует принимать со’джин со своей хозяйкой. Вздохнув, Эгинин уронила руки на живот. Байл никогда не научится тому, как должен вести себя со’джин. Он принимал все за шутку, за игру, словно что-то невзаправдашнее. Иногда он говорил даже, что хочет быть ее Голосом, ее Глашатаем, сколько она ни твердила, что она не Верховная Высокородная. Однажды она велела его высечь, а после он отказывался спать с ней в одной кровати, пока она не извинится. Извинится!

Она мысленно торопливо пробежалась по услышанному вполуха из его ворчания. Да, все тот же спор, все те же доводы. Ничего нового. Перебросив ноги через край кровати, она села и начала на пальцах отмечать свои доводы. Она проделывала это так часто, что могла бы отбарабанить их наизусть.

– Попытайся ты бежать, дамани на другом корабле обломала бы твои мачты, как прутики. Это была не случайная остановка, Байл, и тебе это известно. Первый их оклик – они требовали ответить, не называется ли твой корабль «Морским ястребом». Заставив тебя повернуть круче к ветру и заявив, что мы направляемся в Канторин с даром для Императрицы, да живет она вечно, я развеяла их подозрения. Любое другое действие – любое! – и нас бы заковали в цепи, посадили под замок и продали сразу, как только пришли в Канторин. Сомневаюсь, что нам бы настолько повезло, чтобы вместо этого нас ждала встреча с палачом. – Она выставила большой палец. – И последнее – если бы ты сохранил спокойствие, как я тебе сказала, тебя бы и с торгов не продавали. Ты мне очень дорого обошелся!

Видимо, некоторые женщины в Канторине тоже питали слабость к этому типу мужчин, и Домон не оставил их равнодушными. И цену они подняли непомерную.

Упрямец набычился и недовольно почесал свою короткую бородку.

– И все равно я уверен, что мы могли бы сбросить все за борт, – пробурчал он. – У того Взыскующего нет никаких доказательств, что было у меня на борту.

– Взыскующим не нужны доказательства, – сказала Эгинин, передразнивая его выговор. – Взыскующие добывают доказательства, причем весьма болезненным способом. Болезненным для других. – Если он вынужденно заговорил о том, о чем так долго молчал, может, разговор близок к концу. – Во всяком случае, Байл, ты уже сам признал – нет ничего плохого в том, что этот ошейник и браслеты оказались у Сюрот. Их нельзя на него надеть, если только не подобраться совсем близко, и я ничего не слышала о том, чтобы кто-то пытался или намеревался так сделать. – Она воздержалась от замечания, что даже если кто-то и подберется, это не важно. Байл не слишком хорошо знал даже варианты Пророчеств, известные по эту сторону Мирового Моря, но был тверд как кремень в том убеждении, что ни в одном из них не упоминалось, что Дракон Возрожденный должен преклонить колени перед Хрустальным Троном. Последнее могло бы послужить доказательством, для чего нужен тот мужской ай’дам, но Байл никогда этого не поймет. – Что сделано, то сделано, Байл. Если Свет осияет нас, мы проживем долго, служа Империи. Кстати, говоришь, ты знаешь город? Что тут есть интересного, что стоит посмотреть? Куда сходить?

– Здесь всегда бывают какие-нибудь праздники, – медленно и скупо промолвил Байл. Он не любил отказываться от спора, сколь бы напрасным тот ни был. – Некоторые тебе понравятся. А некоторые нет. Ты... придирчива. – Что он хотел этим сказать? Вдруг Байл ухмыльнулся: – Мы могли бы найти Мудрую Женщину. Тут они выслушивают брачные клятвы. – Он провел ладонью по выбритой стороне головы, закатил глаза, словно пытаясь увидеть свою макушку. – Конечно, если припомнить твои лекции о «правах и привилегиях» моей должности, со’джин может жениться только на со’джин, так что сначала тебе нужно освободить меня. Направь меня удача, у тебя еще нет и пяди обещанных поместий. Я могу заняться старой доброй торговлей и очень скоро подарю тебе поместье.

Эгинин изумленно раскрыла рот. А это уже совсем не похоже на старые споры. Нечто совершенно новенькое. Эгинин всегда гордилась своей уравновешенностью. На командный мостик она поднялась благодаря своему умению и смелости, прошла через многие битвы, штормы и кораблекрушения. Но в этот момент почувствовала себя вдруг отправившейся в первое плавание «рыбешкой», глядящей с верхотуры главной мачты в ужасе и ошеломлении на то, как весь мир качается вокруг, ожидая неминуемого падения в море.

– Это не так просто, – сказала Эгинин, поднявшись на ноги так резко, что он сделал шаг назад. Свет свидетель, как она ненавидит этот свой срывающийся голос. – Вольная требует от меня обеспечить тебя, чтобы ты мог жить свободным человеком, ни в чем не нуждаясь. – О Свет! Эти слова, что она произносит, ничуть не лучше срывающегося голоса. Она представила себя на палубе. Это немного помогло. – В твоем случае, думаю, это значит, что нужно купить тебе корабль, – сказала она более-менее спокойным голосом, – и, как ты напомнил, поместий у меня еще нет. Кроме того, я не могу позволить тебе вновь заняться контрабандой, и тебе это известно.

Большая часть была сущей правдой, а остальное – не совсем ложь. Годы, проведенные на море, принесли хороший доход, и пусть накопленное ею золото очень многие Высокородные не сочли бы за богатство, Эгинин вполне могла купить корабль – если только Байлу не понадобится крупнотоннажное судно, – но этого она на самом деле и не отрицала.

Он раскрыл ей объятия – еще одно, не положенное ему, – и она, помешкав мгновение, прижалась щекой к его широкому плечу и позволила обнять себя.

– Все будет хорошо, любовь моя, – нежно проворковал он. – Так или иначе все будет хорошо.

– Байл, ты не должен называть меня «любовь моя», – пожурила его Эгинин, глядя поверх его плеча в сторону камина. Почему-то никак не получалось сфокусировать взгляд на камине.

Перед отплытием из Танчико она решила выйти за него замуж – то было одно из молниеносных озарений, составивших ей репутацию. Пусть Байл контрабандист, но она сумеет положить конец этому незаконному занятию, а он – постоянен, стоек, силен и умен, настоящий моряк. Последнее Эгинин считала самым необходимым. Только она не знала его обычаев. В некоторых областях Империи право просить о женитьбе принадлежало мужчинам, и их оскорбил бы даже намек на предложение со стороны женщины. Да и о том, как соблазнять мужчин, она ничего не знала. Немногие ее любовники были равны ей по званию, то были люди, к которым она могла подойти в открытую и попрощаться, если кого-то переводили на другой корабль или повышали. А он теперь был со’джин. Разумеется, нет ничего предосудительного в том, чтобы делить ложе со своим со’джин, если только не афишировать этого. Он бы, как обычно, расстилал тюфячок в ногах кровати, пусть даже никогда бы и не спал на нем. Но освободить со’джин, вырвать его из системы прав и привилегий, над которыми так насмехался Байл, было бы верхом бессердечия. Нет, она снова лжет, боясь правды, и, что хуже всего, лжет сама себе. Она всем сердцем хочет выйти замуж за мужчину по имени Байл Домон. Но она вовсе не уверена, что сможет заставить себя выйти замуж за отпущенную на волю собственность.