Три сестры, три королевы - Филиппа Грегори

Я беру ее письмо с собой и спускаюсь по крутому склону холма прочь от замка, потом через распахнутые ворота, в которых стоят два французских стражника, внимательно следящих за тем, кто входит и выходит из замка. Я иду по лесной извилистой дорожке, затем вдоль ручья, который течет по направлению к деревушке, прилепившейся к склону холма недалеко от перекрестка, на котором устроен базар. Я иду совершенно одна, под голыми ветвями деревьев, поднимая сапогами пахнущие осенью листья. Выдался ясный, холодный день, с высоким голубым, как скорлупа утиного яйца, небом. Я думаю о Марии, о том, что она наконец решилась написать мне письмо, которое, она знает точно, мне не понравится, о Екатерине, холодно предупреждающей ее о том, что если Генрих разведется со своей женой, то ни одна женщина в Англии уже не будет уверена в своем будущем. Я знаю, что это правда. В этом мире у женщин нет никакой власти: у них нет своего имущества, они даже не могут распоряжаться своими телами и не в состоянии защитить даже собственных детей. Жена обязана жить с мужем и позволять ему обращаться с собой так, как он пожелает, по-прежнему есть за его столом и спать в его постели. Дочь – собственность ее отца, а жена, которая вышла из брака, не нужна никому. По закону она лишается всех прав на имущество, и никто не станет ее защищать. Если женщина не может быть уверена при вступлении в брак, что она будет женой этого человека до своего смертного часа, то как ей тогда заботиться о своей безопасности? Если мужчина может оставить жену по первому своему желанию, то ни одна женщина не может быть уверена в своем будущем, своем достатке и даже своей жизни. Если король покажет всем, что брачные узы можно нарушить, то это будет означать, что любую клятву можно нарушить, и тогда все законы потеряют свою силу. И в мире, в котором мы живем, исчезнет порядок, который держится на законе и на страхе Божьем.

Домой я возвращаюсь, уже с трудом переставляя ноги. Даже понимая все это, я не могу больше жить с Арчибальдом. Я не могу примириться с человеком, за которого я вышла замуж по любви, которого одарила всем, что у меня было, и который все равно предпочел мне другую. Я не хочу возвращаться к человеку, у которого руки по локоть в крови. Но я понимаю, что хотят сказать мне Екатерина и Мария: брачные узы должны быть нерушимы.

Я не отвечаю Марии, но пишу крайне неприятное письмо кардиналу Уолси, зная, что он запишет его краткое содержание и представит вниманию Генриха, когда у того появится свободное от амурных дел время.

Мне не верится, что все получилось так, как я хотела, но, кажется, фортуна снова мне улыбнулась. С помощью английского золота и охраны я краду своего сына из-под французской стражи замка Стерлинг и перевожу его в Эдинбург. Я с триумфом селю его в отведенных для него комнатах моего дворца и украшаю его кровать пологом из парчи, а потом мы вдвоем ужинаем вместе под украшенным королевскими регалиями гобеленом.

Жители Эдинбурга настолько счастливы видеть его, что нам приходится закрыть вход в сады и дворик от желающих ему помахать, и каждый день мой мальчик выходит на балкон, чтобы поприветствовать людей, собравшихся внизу. А когда в Эдинбургском замке в полдень стреляет пушка, Яков салютует толпе, словно этот выстрел был сделан не для того, чтобы обозначить середину дня, а в честь него. Когда звонят церковные колокола и Яков, улыбаясь, машет народу, кто-то из людей кричит:

– И когда ты уже станешь королем? Коронация когда?

Я выхожу из-за спины сына, улыбаюсь и отвечаю:

– Скоро! Сразу же, как только сможем! Как только лорды согласятся! – И в ответ мне поднимается новая волна приветственных криков.

Олбани отбыл во Францию, и в его отсутствие я руковожу советом. Я устраиваю так, что лорды входят в зал по одному и приносят присягу своему маленькому королю. Присягают все, кроме двух лордов, которых я тут же отправляю в тюрьму. Я больше не трачу времени на сомнения и надежды, что они еще могут передумать или я смогу их переубедить. Я научилась быть безжалостной. Я больше не буду рисковать.

Генрих Стюарт, служащий теперь в чине лейтенанта гвардии при моем сыне, улыбается и говорит мне:

– Вы пикируете на них, как сокол. Внезапно и быстро.

– Я и летаю, как сокол, – улыбаюсь я в ответ.

Я делаю королевский двор в Холируде таким же богатым и красивым, каким он был, когда его впервые показал мне мой муж. Я собираю вокруг сына людей, за которыми ему было бы полезно наблюдать и у которых было чему поучиться: красивых и элегантных фрейлин, придворных, отличающихся ловкостью и сноровкой в спортивных играх, музыке и воспитании. И среди всех них выделяется Генри Стюарт, как внешним видом, так и сообразительностью. Я повышаю его до должности казначея двора Якова, потому что он показал, что умеет обращаться с деньгами и абсолютно надежен. Он приходится Якову кем-то вроде кузена, я явно вижу в нем королевскую кровь. Несмотря на возраст, он очень проницателен, и я склонна высоко ценить его мнение, предпочитая ему разве что только Джеймса Гамильтона, графа Аррана, которого я восстановила при дворе в качестве моего личного советника и помощника регента. Мой мальчик становится центром всех событий, охраняемый и обучаемый, как и должно быть ребенку, но со всем уважением при обращении с королевской особой. Разумеется, он ничего не говорит и не делает, не посоветовавшись со мной, но понимает решительно все: необходимость удерживать шотландских лордов на нашей стороне, нашу зависимость от английских денег, риск возможного возвращения французов, который в то же самое время дает нам некоторые преимущества. Ведь только когда Шотландии угрожает какая-то опасность, Генрих вспоминает о том, что его сестра старается удержать это мятежное королевство в повиновении Англии и ему. Поэтому я особенно довольна, когда Генрих присылает двоих своих придворных ко мне и они собственными глазами видят, что Холирудхаус является настоящим дворцом, под стать Гринвичу. Архидьякон Томас Магнус и Роджер Рэдклиф привозят с собой прекрасные дары для Якова, чему он очень рад. Они дарят ему костюм из золотой парчи, великолепно скроенный из отличной ткани, и украшенный драгоценными камнями меч, как раз по размеру руки ребенка. Второй подарок приводит его в полный восторг.