Вельяминовы. Время бури. Книга вторая - Нелли Шульман

Питер заканчивал совещание в британском посольстве, общине предстояло послать детей в Лондон. Однако, по словам Мишеля, никто пока не знал, как. Питер не появился, только позвонил в квартиру раввина, из посольства: «Дело остается неясным, но я не уйду, пока не добьюсь своего».

Аарон помнил требования билля. Дети вывозились из Германии и Австрии по особым карточкам. Бумаги оформляли в британском консульстве. Виза, в таком случае, не требовалась. Под категорию детей подпадали и подростки, до семнадцати лет, но их Авраам отправлял в Палестину. Каждый ребенок мог взять маленький чемодан, с личными вещами. Дети обязаны были привезти пятьдесят фунтов стерлингов, для покупки билета, в случае будущего возвращения домой. В карман им клали картонную бирку, с именем и номером.

Рав Горовиц, быстро, подсчитал:

– Почти шесть тысяч фунтов. Надо платить за транспорт, здесь не Германия, не Австрия… – поезда из рейха финансировались благотворительными организациями, из Британии: «Очень большие деньги…»

Аарон даже Кларе решил ничего не упоминать. Ему не хотелось, чтобы дети, раньше времени, узнали о будущем отъезде

– Если не получится… – он купил розы на цветочном рынке, – им такое будет тяжело. Но Питер сделает все, чтобы спасти детей. Он обещал… – рав Горовиц поднимался по лестнице, думая о темных глазах, о завитках волос, падавших на белую шею. Он хотел поужинать, с детьми, устроиться с ними и Кларой на диване, позволив себе, наконец-то, открыто, обнять ее. Он хотел гладить кота, слушать голоса девочек, помогать Паулю, разбирать буквы в учебнике, и держать Клару за руку.

– Уложу их сегодня спать, спою колыбельную, – Аарон позвонил:

– Она согласится, мы скажем детям. Они обрадуются, обязательно… – замки открылись, на него пахнуло знакомым ароматом выпечки. Клара стояла в передней, в домашней, суконной юбке, в простой, шерстяной кофте на пуговицах.

– Она сама вяжет, шьет… – вспомнил Аарон:

– Господи, как я ее люблю. Я не могу без нее, без детей… – Клара посмотрела на влажные лепестки белых роз. Он снял шляпу:

– Клара, милая, я люблю тебя… – выдохнул Аарон, наклоняясь, прижавшись губами к ее руке:

– Пожалуйста, окажи мне честь. Стань моей женой… – на ее пальцах остались капли воды:

– От цветов. Она вся, как цветок… – Клара молчала, только билась нежная, синяя жилка, на тонком запястье. Лепесток розы упал на потертый ковер. Аарон замер, целуя ее пальцы.

В евангелической церкви святого Мартина, в Старом Городе, было прохладно. Генрих сидел, расстегнув пальто. На белых, гладких стенах, на распятии темного дерева играл свет заходящего солнца. Здесь встречаться было безопасно. Питер, в гостинице, нашел церковь в путеводителе: «Там увидимся».

Они распрощались с кузенами Питера и герром Шиндлером на углу Кременцовой улицы. Мужчины поймали такси, Питер и Генрих пошли в отель пешком. Шаги гулко отзывались среди каменных, спящих домов. Над Старым Городом повис легкий туман, издалека слышался звон курантов.

– Шесть утра… – Генрих зевнул:

– Отличные у тебя родственники, Петер. Я бы тоже такую семью предпочел, вместо моих братьев… – он, мрачно, сплюнул в канаву. Питер не стал ложиться. Отправив Генриха в постель, он поехал в посольство.

Мужчина вернулся вечером. Посмотрев на его лицо, Генрих велел: «Пойдем». Они нашли неплохой ресторанчик, в закоулках Старого Города. За мясом и пивом, Питер, недовольно, заметил:

– Посольство помогать не собирается. Его светлость сэр Бэзил Ньютон ждет распоряжений от министерства иностранных дел. Я говорил с Лондоном… – Питер понизил голос, – завтра в Палате обсуждают правку билля. Мама… – он, неожиданно, нежно улыбнулся, – хочет внести изменения, разрешающие Британии принять детей с оккупированных территорий. Опять же… – Питер повертел вилку, – надо искать приемные семьи, организовывать временные лагеря, на побережье…

Первый поезд из Берлина, с детьми, уходил в начале декабря. В списках значилось двести человек. Малышам нашли приют, но сейчас речь шла о еще ста двадцати. Этих ребятишек тоже надо было отправить, с вокзала, по новым адресам. В Лондоне призывы взять детей звучали по радио:

– Будем надеяться, – Аарон помолчал, – что никто не останется без крова. Здесь полсотни малышей разобрали, в первую неделю. То есть пятьдесят один… – он покраснел. Питер вспомнил: «Тетя Клара. Она, наверное, тоже кого-то взяла. Должно быть, хорошая женщина».

– Со всех оккупированных территорий, – кивнул Генрих: «Правильно». Питер достал маленькую карту Европы:

– Утащил в посольстве. Посидим, подумаем, как лучше детей отправить… – кузен Авраам вез группу в Будапешт, по транзитным визам. Согласно арбитражу, подписанному в Вене, венгерские войска стояли на юге Словакии, но Чехия и Венгрия не воевали. В Будапеште Авраам забирал ждавших его юношей и девушек. Они отправлялись на юг, к Средиземному морю, и садились на корабль, в Салониках.

– Легальный путь, – подмигнул Авраам, – сейчас все ребята с документами. Сто человек, молодых, сильных, для Израиля. В следующем году нам вряд ли посчастливится. Опять стану проводником в пустыне, или горах… – доктор Судаков переводил группы нелегальных иммигрантов из Каира и Бейрута в Палестину. Авраам знал каждый камень на своей земле, и добирался пешком до древней Петры и горы Синай.

– Он даже восходил, на Синай, – вспомнил Генрих:

– Когда все закончится, я отправлюсь путешествовать. Я, из-за проклятого Гитлера, нигде не был… – Генрих, внезапно, понял, что первый раз оказался за границами рейха.

Генрих не мог уехать с Питером в Британию. Он сказал об этом другу, в ресторане. Лазоревые глаза заблестели, Питер кивнул: «Я понимаю».

– Я должен, – вздохнул Генрих, – обязан вернуться. Я не могу ставить под удар Эмму, отца. Надо продолжать работу. Ты уезжай, – велел он Питеру, – все равно, скоро война начнется. Осталось не больше года, – мрачно, заключил мужчина.

По карте выходило, что судетские дети оказались запертыми в Чехии. Везти их обратно на запад, через недавно покинутые Судеты, и Германию, было невозможно. Рейх считал их своими гражданами. Поезд бы задержали на первой станции после границы, детей отправили в места, о которых Питер и Генрих предпочитали не думать.

Питер, угрюмо пил кофе, покуривая сигарету:

– Ребятишки попадут в категорию врагов рейха. Их незаконно вывезли в другую страну, без документов. Гестапо наплевать на чешские паспорта, и британские миграционные карточки.

Они, сначала, думали, что детей можно отправить на юг, в Салоники:

– Очень далеко, нужны пересадки. Даже если Голландия даст разрешение на проезд через свою территорию, – заметил Питер, – я не пошлю сто девятнадцать детей, без сопровождающих, в руки нацистов. Я за них ответственен. То есть мы, – поправил себя мужчина.

В Германии детей везли до голландской границы, в случае, если тамошнее правительство поддалось бы напору британского лобби, возглавляемого леди Кроу. Юджиния лично, собиралась пересечь пролив, и встречать поезда: