Древо жизни - Генрих Эрлих

Можно было и дальше удивляться чеканности формулировок молодого опера, но Северин прервал поток афоризмов.

— Кто ведет следствие?

— Удальцов.

— А-а, Вячеслав Ильич встал на юбилейную вахту.

— Что? — Максим по молодости не знал старорежимных оборотов.

— Взял повышенные обязательства, — объяснил Северин, — он же ведет уже одно дело, то, с Погребняком.

— Так объединили! — воскликнул Максим. — Потому что в этом деле вдруг Погребняк объявился, ненадолго, правда, — хохотнул он, — он в машине с Каменецким был. Так что в одном деле труп Погребняка, в другом деле труп Погребняка, сам Бог велел объединять. А нас всех, кто под руку попался, в бригаду удальцовскую включили.

— Ну и как работается с новым начальником? — спросил Северин.

— Да какая эта работа! То ли дело с вами, Евгений Николаевич! (Нынешняя молодежь льстить старшим по званию не приучена и не умеет, поэтому Северин самодовольно ухмыльнулся.) А с другой стороны, даже полезно вот так, с другим следователем поработать, — продолжал Максим, — сразу все ошибки видишь. Этот же Удальцов на мелочи внимания не обращает и ищет не там, даже кажется, что и ищет он не то, не улики и преступников, а что-то совсем другое.

— Так у Каменецкого избушка, поди, поболее той, в которой мы последний раз работали, — чуть подтолкнул его Северин к раскрытию тайн следствия.

— Побольше, конечно, раз в сто, но что это меняет? Количество же не переходит в качество. Опять же там прислуга, чистота, порядок, все протерто, но в большинстве комнат тоненький слой пыли, он на этом всеобщем блеске очень четко виден, понятно, что там никого в последние пару дней не бывало, но Удальцов все подряд шерстит, мне кажется, все какие-то сейфы тайные ищет или мешки с деньгами, — вновь хохотнул Максим, — а на места, где люди-то как раз и были, ноль внимания.

— Там такое странное помещение есть, вроде как храм, все стены какими-то иероглифами исписаны, а посередине каменный кубик, весь потными руками захватанный, мечта Санька, одним словом. Я Удальцову показываю, а он мне женские колготы вонючие в нос тычет, тут у них, говорит, было место для сексуальных оргий, это нас не интересует. А я ему: а телефон? Там еще мобильник валялся, — пояснил Максим, — а ему все по барабану, кому, говорит, он нужен, тем более разбитый и неработающий, ладно бы какая-нибудь эксклюзивная модель, а то самсунговский ширпотреб, таких сотни тысяч. Пришлось с ним согласиться, да и то сказать, чего в этом мобильнике такого уж примечательного? Вот и у вас точно такой же, даже точно так же потерт с одного угла.

— Или другое место, типа гостиной, — продолжал откровенничать Максим, — там явно в тот день выпивали, культурно, втроем, разное, там еще напитки на донышке оставались, то есть испариться не успели. Вот, говорю, гости какие-то у Каменецкого сегодня были, надо бы копнуть. А он: да у него этих гостей!.. Взорвали его, понимаешь, а не зарезали, не пристрелили, такие специалисты предварительно с жертвой чаи не гоняют. В общем, тоже в чем-то верно, но все же ниточка… Да и то сказать, момента взрыва никто не видел, кто его знает, что там произошло на самом деле.

— Как так? А охрана? — Северин надеялся, что он не слишком переиграл, изображая удивление.

— Ха-ха, оказывается, не все ваши информаторы знают! — радостно завопил Максим. — Не было никакой охраны! Тут другая странность, можно даже сказать, клубок странностей! День этот показался очень удобным не только организаторам покушения, но и самому Каменецкому. Только он, конечно, совсем по-другому планировать его провести. Слинять он собрался по-тихому. Для того, наверно, и всю охрану с утра распустил, то есть взял и уволил оптом всю смену, всех до единого, включая начальников. А что толку? Те, кому надо было знать, и так знали о его планах. Его же жаба задушила просто так слинять, мало ему зарубежных счетов, захотелось ему непременно увезти с собой всякие мелочи, там, картины, статуэтки, монетки разные, он же большой коллекционер. Был. А это в кармане не унесешь! Полсамолета забил, самолет его ждал к Домодедово.

— А ребята из Конторы, не будь дураками, этот самолет и пасли, тем более что было заранее известно, что Каменецкий туда должен прибыть — на въезде был оформлен пропуск на летное поле двух автомашин, одна из них — личный мерс Каменецкого, тот самый бронированный. Пасли плотно и, можно сказать, в открытую. Под видом таможенников перетряхивали весь груз, хоть и не национальное достояние, а сугубо личное, легально купленное и преимущественно на западных аукционах, но попытаться придраться всегда можно. Время подходит, машин нет, Каменецкого нет, командир экипажа спокойно приказывает всем покинуть самолет, потому что пора взлетать. Тут уж чекисты наши засуетились: как же без шефа? А командир этот, он то ли эстонец, то ли вообще финн, говорит врастяжку, что его дело взлетать и садиться вовремя, а если он сейчас не взлетит, то еще три дня на земле куковать будет, потому что из-за этих праздничных визитов все время строго наперед расписано. Так и улетел.

— Действительно странно, — согласился Северин. — И что, ему никто не звонил, не давал никаких сигналов?

— Нет, абсолютно точно, на нем все время чуть ли не висели, ни на мгновенье из виду не упускали.

— Но чекисты-то куда смотрели? Нашли проблему — вылет задержать! Слава Богу, не в Европе живем.

— Так перестарались! Этот Каменецкий все казалось бы предусмотрел, у него там в самолете находились два западных корреспондента, он им, видно, обещал эксклюзивный скандальчик, какой-то европарламентарий, из вонючих, юрист и два художественных эксперта, а к ним чемодан всяких справок, сертификатов, разрешений и актов экспертиз. Придирались-то к грузу, а с грузом оказалось все нормально, так тщательно все проверили, что напоследок ничего и не оставили. А кроме груза ничего и никого не было! Как тут задерживать? Такой бы шум поднялся — необоснованное задержание, полицейское государство, возвращение к толи… тоту…, тьфу черт, не выговоришь, понятно, что гадость! И в такие дни! Да это хуже, чем даже взрыв в элитном районе около правительственной трассы.

— Да, все предусмотрел, — сказал Северин, — кроме взрыва. Подожди, ты что-то насчет Погребняка говорил, он-то где здесь?

— Он — в машине! — радостно ответил Максим, но тут же сменил тон. — Хотя и здесь какие-то странности. Вроде так получается, что он на водительском месте сидел, потому что если Каменецкий сзади, а в машине было двое, то только он за рулем мог быть. Опознавать там нечего, все разворотило, но каким-то неведомым образом уцелел паспорт на имя Погребняка, немного обгоревший, но эксперты сказали: подлинный. Каменецкий — в мелкие клочки, самый крупный клочок — в мизинец, точнее, самый крупный идентифицированный кусок и был мизинцем, с кольцом, кольцо — подлинное, олигархическое. Ну, и машина — его, Каменецкого. А более ничего.

— У меня, Евгений Николаевич, имеется стойкое убеждение, что не я один сомневаюсь в гибели Каменецкого. Или в том, что дело именно так происходило. Положили два трупа в машину посреди дороги, а потом уж взорвали. В общем, мутное какое-то дело. Потому, возможно, и жмут информацию. Хотя фээсбэшникам-то все должно быть известно! Тут ведь что, Евгений Николаевич! Когда мы прибыли, все камеры слежения были выключены, но кассеты исчезли, как раз от тех, что подъездную дорогу контролировали, ту самую, где все произошло. Значит, кто-то был в доме после взрыва! Киллерам это вроде как без надобности, остаются чекисты.