Люйши чуньцю (Весны и осени господина Люя) - Бувэй Люй

глубоким. Небо высоко, и поэтому солнце и луна, звезды и планеты, облака и пар, дожди и росы никогда не останавливаются на отдых. Земля обширна, и вот реки и ключи, травы и деревья, покрытые шерстью и пернатые, голые и чешуйчатые никогда не останавливаются в своем движении. Все, что помещается в промежутке между небом и землей, внутри шести пределов, стремится к пользе-упокоению друг друга, равно как и наносит друг другу ущерб и подвергает опасности без счета.

Деяния людей таковы же. Действует человек по сердцу, а сердце следует желанию-похоти. Если в страстях нет меры, не знает границ и разум; не знает границ разум — неизвестно, что он вознамерится сделать. Человеческое сердце сокрыто и замкнуто, трудно его видеть, поскольку, если пучина глубока — дна не увидишь. Вследствие этого мудрец, прежде чем действовать, анализирует свои [волевые ] порывы-устремления.

Единственное, чем мудрый превосходит обычного человека, — это предвидение. Для того чтобы научиться предвидеть, непременно нужно разбираться в признаках и обликах; когда нет никаких знаков и обликов, в этом случае Яо и Шунь оказываются в таком же положении, что и первый встречный.

Хотя знаки увидеть легко, а представить весь процесс с его последствиями — трудно; хотя внешние признаки обнаружить легко, а во внутренних намерениях разобраться гораздо сложнее — от мудреца невозможно скрыть ни того, ни другого, У человека же заурядного, не обладающего таким дао-искусством, нет средства достижения предвидения. Поскольку же у толпы нет умения, с помощью которого достигается предвидение, она смотрит на мудрецов как на нечто чудесно-нуминозное и полагает их способности чем-то сверхъестественным. Но эти способности вовсе не обусловлены связью с миром нуминозного — просто мудрецы рассчитывают то, что иначе происходить и не может, поскольку таковы законы неба-природы. К этому уровню приблизились, например, Гоучэн-цзы и У Ци.

Гоучэн-цзы отправился послом от Лу в Цзинь. Когда он проезжал через Вэй, его принял у себя тамошний министр Юцзай Тучэнь и устроил в его честь прием. Он выставил целый хор музыкантов, но велел им хранить молчание. Когда позже они согрелись вином, он передал Чжун-цзы драгоценную яшму. Когда же Гоучэн-цзы возвращался по завершении своей миссии через Вэй, вторичного приглашения от Юцзая не последовало, и его возница обратился к нему с вопросом: «В прошлый раз нас принимал Юцзай, и все было хорошо. Непонятно, почему это на обратном пути мы не получили от него нового приглашения?» Гоучэн-цзы сказал: «Тем, что он нас задержал и угостил, он выразил свое расположение к нам; а тем, что он выставил музыкантов, но не велел им играть, он хотел показать, что у него на душе забота. И то, что он за вином подарил мне драгоценную яшму, ясно означало, что он отдает ее на сохранение! Из всего этого следует, что Вэй стоит на пороге смуты». Не успели они удалиться от границ Вэй на тридцать ли, как узнали о том, что Нин Си поднял мятеж, в котором Юцзай Гучэнь погиб за своего правителя. Тогда [Гоучэн-цзы] развернул свою колесницу в сторону Вэй и, трижды подняв руки, оплакал друга, после чего вернулся к себе. По прибытии он послал человека за женой и сыном [погибшего] и отвел им под жилье часть своего дома, позаботившись о том, чтобы они не нуждались. Когда сын погибшего вырос, он вернул ему драгоценную яшму. Узнав об этом, Конфуций сказал: «О том, что сделал Гоучэн-цзы, говорится: «Рассудком таков, что способен по тончайшим признакам уловить намерение, а человеколюбием таков, что ему можно вверить все свое достояние».

Гоучэн-цзы в своих наблюдениях над поведением Юцзай Гучэня показал, что его наблюдательность глубока и тонка, потому что он смотрел не на то, что тот делает, а на то, что он намеревался этим выразить; это можно назвать искусством распознавать людей.

У Ци управлял землями Сихэ, когда Ван Цо оклеветал его перед вэйским У-хоу, и хоу послал людей, чтобы его схватили. У Ци бежал в Аньмэн; там он остановил повозку, чтобы отдохнуть, посмотрел назад на Сихэ и заплакал так, что слезы потекли ручьями. Его слуга обратился к нему с вопросом: «Насколько я знаю ваш характер, для вас отказаться от власти над Поднебесной все равно что выбросить пару старых сандалий. Почему же вы рыдаете, потеряв всего лишь Сихэ?» У Ци вытер слезы и ответил: «Ты не понял меня. Если бы правитель понял меня и позволил мне по-настоящему развернуться, тогда могло бы случиться так, что циньцы потерпели бы поражение, и Сихэ получило бы мудрое правление. Но наш правитель предпочел слушать речи низкого клеветника и не понял меня, так что скоро Сихэ попадет в руки циньцев, а это будет для Вэй началом конца». В конце концов У Ци покинул Вэй и переехал в Чу, а земли Сихэ в итоге вошли в состав Цинь, отчего Вэй стало хиреть день ото дня. Именно это и предвидел У Ци, поэтому-то он и плакал.

В древности были знатоки коней: из них Ханьфэн Ши определял их по зубам, Ма Чао — по крупу, Цзы Нюйли — по глазам, Вэй Цзи — по гривам, Сюй Би — по хвостам, Доу Фагэ — по груди и бокам, Гуань Цин — по губам, Чэнь Бэй — по ногам, Цинь Я — по груди, Цзань Цзюнь — по крупу. Все эти десять человек были мастерами, прославленными в Поднебесной, и хотя признаки, по которым они определяли качества коней, были различными, каждый из них по одному-единственному признаку способен был определить, каковы пропорции тела, легок ли бег, крепко ли сложение, каковы достоинства и недостатки.

Так обстоят дела не только с конями, у людей тоже есть стати-признаки, как есть такие же внешние признаки у дел и государств — так со всем. Поэтому мудрец может знать о том, что было тысячу лет назад и что будет через тысячу лет, и это не потому, что он гадает о вещах, а потому, что они сами ему о себе сообщают. А книги предсказаний, такие, как «Люй ту» и «Пань бо», как раз на этих наблюдениях и основываются.

КНИГА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Начало весны / Кай чунь

Когда гремит весенний гром, твари, пребывающие в зимней спячке, начинают двигаться. Когда начинают выпадать сезонные дожди, деревья и травы пускаются в рост. Когда питье, еда и место в согласии — все девять отверстий, сто сочленений и тысяча жил