Гром небесный. Дерево, увитое плющом. Терновая обитель - Мэри Стюарт

Дональд рассмеялся:

– Как профессионал, скажу, что все зависит от срока давности. Если времени минуло достаточно, весь мусор, что попротивнее, исчезает сам собой – скажем, проржавевшие железяки или вон тот старый ботинок, и хотел бы я знать, откуда, ради всех святых, взялась здесь эта коляска? – и остается, так сказать, дочиста выбеленный скелет вместо разлагающегося трупа.

– Ради бога, хватит! Меня просто в дрожь бросило! Вы привели меня сюда, чтобы показать покойничка?

– Вовсе нет. – Дональд указал на одну из наклонных каменных глыб под водой, подпирающую стену карьера, точно контрфорс. – Видите вон тот камень?

– Тот, что сдвинут набок? Ну да. Со стороны покажется, будто его нарочно обтесали, правда? Этакий аккуратненький, ровный брусочек.

– Камень и впрямь обтесан. – В голосе Дональда прозвучало нечто такое, что заставило меня поднять глаза. – Взгляните-ка еще раз. Видите насечки?

Я пригляделась внимательнее.

– Да… кажется. Не уверена. Вы имеете в виду вон те неровности, наискось через плиту? Неужто они искусственного происхождения?

– Думаю, да. Изначально отметины эти были весьма отчетливы: это же следы долота. Плита пробыла под водой слишком долго, а ведь даже стоячая вода камень точит, дай только срок.

Я выпрямилась, взглянула на него.

– Какой же срок?

– Понятия не имею. Я ведь не знаю, когда затопило этот участок карьера. Но вон те глыбы были добыты примерно две тысячи лет назад.

– Две тыс… – Я умолкла на полуслове и озадаченно выпалила: – Неужто римляне?

– Так мне кажется. Две тысячи лет назад здесь основали каменоломню. Позже – полагаю, что много позже, – «белый шрам» среди лесов снова пошел в дело: здесь опять начали добывать камень. Возможно, римские выработки уже затопило; как бы то ни было, добавились новые, а старые бросили на произвол судьбы. А в этом году весна выдалась засушливая, уровень воды на пару футов понизился, а я как раз рыскал в здешних краях, глядь – а тут плиты. Вот так оно и случается.

– А это… это важно? Простите, я ужасно невежественна, но о чем это вам говорит, кроме того простого факта, что здесь добывали строительный материал для Стены?

– Не для Стены. Это вряд ли, учитывая, что Стену возводили вдоль базальтового пласта. Камень добывался прямо на месте.

– Тогда для крепости в Западном Вудберне? Для Хабитанкума, где вы работаете?

– Исключено, в силу тех же причин. Там есть свой камень. Римляне предпочитали по возможности использовать местный строительный материал, экономя время и средства перевозки.

Дональд словно выжидал, благодушно поглядывая на меня. Прошло несколько секунд, прежде чем в голову мне пришел до крайности простой вывод.

– О! Да, поняла. Но, Дональд, здесь поблизости нет никаких римских построек, верно? По крайней мере, я ничего такого не слышала, а если бы что-то было, так на карте с масштабом в один дюйм это бы непременно пометили?

– Вот именно, – отозвался археолог.

Я недоуменно воззрилась на него:

– А, ясно! Вы думаете, что-то может найтись? Какие-нибудь до сих пор неизвестные римские сооружения?

Дональд засунул трубку в карман и отвернулся от воды.

– Понятия не имею, – сказал он, – но ведь искать не запрещается? А теперь, если вы готовы, я завезу вас в Уайтскар, а потом прокачусь к мистеру Форресту и спрошу, не позволит ли он пошарить в его владениях.

Добравшись до фермы, мы обнаружили там Лизу, пребывающую в некоторой растерянности: ей не терпелось излить на меня повесть о великом бедствии, в каковой фигурировали бисквит со взбитыми сливками и черно-белый кот Томми.

– Пусть только еще подойдет к молочной, я ему шею сверну, – объявила Лиза с непривычной для нее свирепостью.

– Нельзя забывать, что он ест за восьмерых, – заметила я кротко.

– Чушь, – отрезала Лиза. – С тех пор как он окотился, прошло уже несколько дней. А, поняла. Ну даже если он и кормит семерых котят – и скажу вам, что если только отыщу их, так утоплю весь выводок, – это еще не оправдание, чтобы слизать сливки с бисквита, который я приготовила для праздничного ужина.

– Минуточку, – перебил Дональд. – Кажется, я сегодня плохо соображаю. Так кто закусил бисквитом?

– Этот мерзавец Томми.

– Черно-белый кот? Тот самый толстяк, которого я… который заглядывал давеча к чаю?

Дональд любил кошек и легко находил общий язык с любой из них, даже с тощей полудикой пестрой киской, что, словно привидение, ютилась под курятником.

– Он самый. И не такой уж и толстяк, теперь, когда окотился, хотя, слопав половину бисквита и пинту сливок…

– Да все в порядке, – беспомощно проговорила я, глядя на выражение лица Дональда. – Природа еще не отменила своих законов – пока, во всяком случае. Все мы заблуждались насчет Томми – все, кроме этой апельсиновой бестии из Уэст-лоджа; по крайней мере, полагаю, что без него не обошлось, поскольку теперь, когда с Томми маска сброшена, он – единственный кот на много миль окрест. Ох, боже ты мой, и я сбиваюсь! И фигура бедняги Томми – вовсе не следствие невоздержанности, во всяком случае не в том смысле, что мы думали, – всему виной котята. Семь штук.

– Аннабель видела их на сеновале, но рассказала мне только на следующее утро, а к тому времени злодей перетащил их в другое место и кормит их украдкой, так что проследить за ним никак не удается!

Лиза с грохотом водрузила корзинку на кухонный стол.

– Неужели вы утопите их всех? Всех?

Дональд говорил нарочито-равнодушным тоном человека, который скорее падет под градом стрел, нежели позволит уличить себя в мягкосердечии к бессловесной твари.

– Еще как утоплю, а заодно и Томми, если он еще раз влезет в молочную.

– За сутки личное местоимение не сменишь, – оправдываясь, объяснила я Дональду. – Боюсь, Томми никогда не превратится в Томасину. Так и останется Томми до конца дней своих.

– И конец этот не за горами, – заметила Лиза, – хотя даже у меня не хватит духу истребить бестию и оставить злосчастных котят умирать голодной смертью. Но если я отыщу их до того, как малыши подрастут, – в воду, и вся недолга. А мистер Ситон, кажется, говорил, что едет в Уэст-лодж? Аннабель, будьте ангелом, съездите вместе с ним в сады за клубникой! Я туда уже звонила, и Джонни Рудд сказал, что оставит нам ягод. Они, верно, уже собраны, так что, пожалуйста, возвращайтесь поскорее: нам еще перебирать.

Должно быть, что-то отразилось на моем лице, потому что впервые за много дней Лиза опомнилась. Наверное, она позабыла, что в садах я еще не была.