Юрий Гагарин - Лев Данилкин

Была еще одна опция занятости — дублер. Этот статус подразумевал участие в тренировках по полной программе (то есть запускается новая серия аппаратов — «Восход» или «Салют» — где уже совсем другая система управления, другая матчасть, другие технические возможности — и все это надо освоить, сдать экзамены, сохраняя при этом должную физическую форму). Титов был дублером Гагарина, а в следующий раз полетел сам; однако это не стало правилом. Некоторые космонавты по много лет были чьими-то дублерами — и так ни разу и не слетали: очередь.

С чем было связано возникновение этой очереди? Ведь изначально-то предполагалось, что Военно-воздушные силы, в чьем ведомстве находились космические летательные аппараты, будут заказывать «промышленникам» сразу много космических кораблей — например, десять «Востоков»: запуск, запуск, запуск — и, соответственно, все космонавты находятся в жесткой ротации. Однако Министерство обороны в какой-то момент отказалось их заказывать — полагая, что «Востоки» не имеют военного значения. Разумеется, если бы генералы ВВС в детстве смотрели «Звездные войны», то идея создать не просто пару кораблей, а космический боевой флот попала бы на более благодатную почву; однако ничего подобного, к сожалению, советская кинокультура не создала.

Так или иначе, болезненнее всего эти трения между летчиками из ВВС и бухгалтерами из Министерства обороны — космос был дорогим удовольствием, предполагающим оплату счетов не только за ракету и скафандр, но и за содержание космодрома, станций слежения, службы поиска (девять тысяч человек; проектная стоимость — 25–30 миллионов рублей (9)), — отражались как раз на самих космонавтах.

Теоретически, никто бы не упрекнул Гагарина, если бы декларируя свою готовность в любой момент выполнить новое задание родины, он на самом деле не стал бы стремиться ко второму полету. Вот Титов: героически слетал — однако, формально оставаясь в отряде космонавтов до 1970 года, одновременно прошел курс обучения на летчика-испытателя, написал диплом по орбитальному самолету «Спираль» и, продолжая шагать в ногу, в какой-то момент сначала маршировал на месте, а потом — в том же ритме — направился в другую сторону. Вот Терешкова: тоже официально всегда была на низком старте (анекдотически: из ее последнего заявления, сделанного в 2007 году, следует, что она и сейчас готова лететь на Марс, хотя бы в одну сторону (3)), но на самом деле посвятила себя общественной работе, то есть, по сути, стала живым сувениром.

Гагарин, реально одержимый Циолковским и «Туманностью Андромеды», идеями «звездоплавания» и межпланетных путешествий, вешать перчатки на крюк не собирался. Он продолжил выстраивать свою карьеру внутри иерархической структуры ВВС, причем именно по космической линии.

По сути, после апреля 1961-го перед Гагариным открывались две возможности космической карьеры. Первая — непосредственно космонавтская, очень эффектная, но в действительности крайне малоперспективная: слишком длинная очередь на следующий полет. Вторая — административная/организационная. Он не отказался от первой, но занялся и второй; космическая карьера Гагарина была лишь отчасти «боевой» и в гораздо большей степени — бюрократической.

В любом случае, даже в качестве «Колумба Вселенной» Гагарин остался служащим в определенной воинской части офицером, от которого требовалось соблюдать соответствующие предписания, вплоть до нарядов[57].

Гагарин был офицер Советской армии — и по типу сознания, и формально. Разумеется, при всей своей декларированной в «Дороге в космос» любви к уставу Гагарин понимал, что он и его товарищи занимают исключительное положение — и, де-юре соглашаясь соблюдать армейские формальности, де-факто желал привилегий и прежде всего — минимизации контроля. Армейское начальство, меж тем, совершенно не собиралось отпускать вожжи и предоставлять космонавтов самим себе. Существовала должность начальника Центра подготовки космонавтов — то есть, по сути, всего Звездного городка; на нее назначался генерал, которому велено было держать всех этих рок-звезд своего времени в ежовых рукавицах. Возникало поле для конфликта. Первым начальником ЦПК был Евгений Анатольевич Карпов — тот самый человек, который, по сути, отбирал летчиков для первого отряда и был десижн-мейкером еще даже до Каманина[58].