Смерть и дева. Эхо незнакомцев - Глэдис Митчелл

— Слушаю вас, доктор.

— Вы не могли бы сообщить мне, кто служил здесь десять или одиннадцать лет назад?

— Я сама. Здесь я работаю уже почти двадцать лет.

— На такую удачу я даже не надеялась. Вы помните пострадавшего в аварии? С шоком и, видимо, с ушибами и ссадинами? Это был семилетний мальчик по имени Фрэнсис Кокс. Его родителей, которые вскоре умерли, доставили в больницу Котмена и Коула близ Лимингтона.

— Я прекрасно помню его, доктор. Да, если в моей работе и случались горестные истории, то это одна из них. Бедный малыш! Такой прелестный мальчик! Знаете, он ведь оглох и онемел. Я часто думала про него и гадала, как он там. И даже просила его деда известить нас, когда он его увозил, но так и не получила никаких известий.

— У нас есть основания полагать, что он полностью оправился от потрясения, — осторожно ответила миссис Брэдли, — а меня интересуют подробности его медицинской истории.

(Какое отношение они имеют к Министерству внутренних дел, она могла бы объяснить с трудом, если бы понадобилось, но, к счастью, старшая сестра, ослепленная одним-двумя наиболее внушительными из званий на визитке миссис Брэдли, даже не подумала расспрашивать ее.)

— Боюсь, я могу рассказать вам совсем немного, — ответила она, — хотя, возможно, одна деталь заинтересует вас. Все дело в шоке, который он испытал, бедняжка. Никогда его не забуду: огромные глаза, несчастное бледное личико, встрепанные волосы… Он сел на постели, протянул ко мне руки и крикнул: «Это сделал дедушка! Это дедушка! Я видел его!»

— А вот это очень интересно, — с расстановкой произнесла миссис Брэдли. — Вы ведь понимаете, что это значит, сестра?

— Конечно. Отсроченный шок. Он не был глухонемым еще как минимум неделю после того, как попал к нам.

— Это действительно очень важно, и предположение об отсроченном шоке, хотя и явно верное… — миссис Брэдли замялась. Показания старшей сестры были настолько важны, что она твердо решила не давать ей никаких подсказок. Наступила пауза. Две женщины, одна крупная, с седеющими светлыми волосами, и в этот момент явно нервничающая, другая маленькая, желтолицая и въедливая, как буравчик, смотрели друг на друга. Наконец сестра вздохнула, немного успокоившись.

— Я часто ломала голову над тем, стоило ли мне предпринять что-нибудь в то время, но доктора Смита — его уже нет в живых, — казалось, полностью устраивало объяснение, что всему виной авария… Однако Фрэнсис стал глухонемым лишь после того, как его навестил дедушка.

Миссис Брэдли тоже успокоилась.

— Большое вам спасибо, сестра. Видите ли, мы расследуем очень похожий случай, и сравнение выглядит интересно и полезно.

— Ну, тогда я ни о чем не стану спрашивать, доктор, — с проницательным взглядом заключила сестра. — Наверное, мне все-таки следовало что-нибудь предпринять еще в то время, но доктора Смита все устраивало, а я была не в том положении, чтобы сомневаться в его действиях.

— Разумеется. И даже если бы вы сообщили кому-нибудь (вы, конечно, имеете в виду полицию), это не принесло бы ничего хорошего. Мальчик несомненно испытал шок… по той или иной причине.

Она приняла настойчивое предложение показать ей больницу и после осмотра, а также чая с печеньем в кабинете старшей сестры, смогла прояснить еще один вопрос.

— Значит, в то время о случившемся вы ни с кем не говорили, сестра?

Сестра заметно встревожилась.

— Боюсь, все-таки говорила. Понимаете, я думала, что вас интересует, не сообщила ли я в полицию. Но…

— Нет-нет, в любом случае это очень поможет нам — как подтверждающее свидетельство. Не хочу вас обманывать. И в сущности не делаю этого. Мы расследуем убийство. Я знаю, что могу положиться на ваше благоразумие.

— Незачем продолжать, доктор. Я не скажу ни слова ни одной живой душе.

— А кто тот человек или те люди, с которыми вы говорили в то время?

— Леди Хордл из магистрата. Она председатель нашего правления.

— И больше ни с кем?

— Ни с кем, доктор. Леди Хордл убедила меня держать язык за зубами. Она нисколько не сомневалась, что доктор Смит прав, и сказала, что в любом случае бесполезно заговаривать о посещении деда. «Вы только потеряете доверие доктора, — объяснила она, — и ничего хорошего не добьетесь». Но мне еще долго было не по себе. По всем признакам шок был поверхностным в то время, когда мальчик только поступил к нам. Он вспотел, дрожал, плакал, его бил озноб… ну, не мне рассказывать вам о таких симптомах, доктор! Но он уже начинал оправляться, когда его навестил дед. Мальчик спрашивал меня на четвертый день, почему родители не приходят проведать его, и я постаралась как можно мягче рассказать ему о случившемся. Он посерьезнел, задумался, а потом сел на постели и, как я уже говорила, протянул ко мне ручонки и воскликнул: «Это сделал дедушка! Я видел его!» А потом, после того, как у него побывал дед…

— Насколько я понимаю, его дед приходил несколько раз?

— Дважды. Во второй раз он увез мальчика. И это тоже было ужасно. Ребенок цеплялся за меня… ох, как крепко он обнимал ручонками мою шею! Но доктор Смит разрешил забрать его. Сказал, что понадобятся годы, чтобы преодолеть шок, посоветовал деду показать его психиатру, но я не знаю, последовал ли он этому совету. Однажды в свой выходной я звонила в Мид-Хаус, но дворецкий сказал, что никого из хозяев нет дома. Я спросила о маленьком Фрэнсисе, но он ответил, что его увезли куда-то в другое место, кажется, в Норфолк… и добавил, что больше о нем ничего не знает.

Прямо из больницы миссис Брэдли направилась в магистрат. Леди Хордл без колебаний подтвердила рассказ старшей сестры.

— Да, я убедила ее держать язык за зубами, — продолжала она. — Так или иначе, если в словах этого ребенка есть доля истины… если, к примеру, машину нарочно испортили, а такое, к сожалению, случается… то все эти обстоятельства всплыли бы в ходе расследования. Полиция чрезвычайно скрупулезна.

Миссис Брэдли согласилась. И не стала объяснять, что при лобовом столкновении следы любой неисправности механизма рулевого управления, будь то возникшей случайно или созданной намеренно, настолько легко могут затеряться среди обломков, что даже полиция, при всей ее дотошности, не найдет ничего, особенно если нет никаких причин подозревать кого-либо в преступном умысле.

Гэвин не просто был доволен — он ликовал.

— Конечно, официально этим свидетельством не воспользуешься, — сказал он, — но для того, чтобы воздействовать на Фрэнсиса — вполне.

— В этом случае он снова оглохнет и онемеет. И конечно, теперь не осталось ни тени сомнения в том, что он сказал что-то насчет аварии деду, потому сэр Адриан и пригрозил ему.