Право на поединок - Мария Семенова

Мыш то уносился вперёд, разведывая путь, то пропадал где-то позади. Когда он в очередной раз пронёсся мимо арранта, коснувшись его волос шелковистым крылом, а потом упал на плечо Волкодаву и возбуждённо заверещал, тот вдруг обернулся к Эвриху и проговорил со зловещим спокойствием:

– Они обнаружили, что нас нет на месте, и снаряжают погоню.

Эврих прикинул про себя пройденное расстояние и заключил, что их настигнут гораздо раньше, чем они выйдут туда, где уже есть надежда встретить воинов-шанов. У него не шевельнулось предположения, что Волкодав может ошибаться насчёт погони. Он только спросил:

– Откуда ты знаешь?

Это было то же самое любопытство, что заставляло его рассматривать волны, нёсшие их к подножию Всадника. Он хорошо помнил кондарские подвиги венна. Может быть, он выучился понимать крики Мыша? Или мысленно общался с утавегу, как виллы с симуранами и между собой?… Волкодав ответил:

– Они хотят пустить псов, но те не берут след. Подскажи, госпожа, нет ли здесь поблизости места, где нас не смогут найти? Без собак, я имею в виду?…

Раг ответила:

– Мы на земле кворров, а здесь они повсюду найдут нас даже ощупью. Теперь мы умрём, и молитесь своим Богам, чужеземцы, чтобы смерть оказалась не слишком страшна.

– Да что ты всё о смерти… – начал было Эврих, но Раг перебила:

– Я знаю только одно место, куда не сунутся кворры. Но и мы оттуда живыми не выйдем, ибо смертным заповедано ступать на священную землю…

Эврих сразу подумал о Вратах, которые – почём знать? – вполне могли здесь обнаружиться. У него дома верили, что человек, склонный путешествовать в Нижний Мир, может в течение своей жизни воспользоваться тремя разными Вратами и ни в коем случае не более. О тех, кто пробовал сунуться в четвёртые, рассказывали поистине жуткие вещи: их уносило в какие-то вовсе уж запредельные пространства, откуда выбраться умудрялись немногие, да и то лишь посредством могущественной магии или чуда Богов. Только люди, близкие к святости, могли переноситься туда и обратно помимо всяких Врат, по своему произволу. Их так и называли – Соединяющие Миры. Эврих к святости отнюдь не приближался, да и трое Врат, отпущенных человеку, уже миновал. Потому, кстати, они с Волкодавом и начали свой путь возле Туманной скалы. Одни из доступных Эвриху Врат были ещё дальше от Западного материка, а возле других его вовсе не ждала радушная встреча…

Что ж! Если потребуется выбирать между четвёртыми Вратами и жаждущими отмщения итигулами, Эврих предпочёл бы посмотреть, куда именно забрасывает путника роковая черта…

Раг прервала его размышления, сказав:

– Это Харан Киир!…

Двое мужчин невольно вскинули глаза, поворачиваясь к исполинской вершине, громоздившейся по левую руку. Слова Раг и её зловещее предупреждение ни дать ни взять были услышаны. Точно в ответ, над ледяным пиком начало разгораться зелёное зарево.

Это не было северное сияние, которое на родине Эвриха являлось раз в девяносто лет и почиталось великим знамением, а в родных местах Волкодава всю зиму висело зеленоватой бахромой в небесах, колыхаясь под порывами нездешнего ветра. Островные сегваны, обитавшие ещё дальше к северу, рассказывали, будто у них сияние переливалось цветами и даже иногда разговаривало: потрескивало и шипело. То, что предстало глазам беглецов, ничуть не походило на тот морозный северный свет. На вершине Харан Киира возник длинный язык ярко-зелёного пламени. Некоторое время он держался на месте, дрожа и колеблясь, потом метнулся на склон, растёкся по скалам, окутывая их светящимся прозрачным туманом, завертелся в устье ледяной расщелины, отступил в тёмную глубину… Скрылся из глаз и опять расправился над вершиной, чем-то напоминая поднятую ладонь… кивающую, манящую…

Зовущую.

Эврих на некоторое время утратил дар речи и просто созерцал необыкновенное явление, не думая ни о чём. Сама собой улетучилась даже мысль, обыкновенно первым долгом его посещавшая: о «Дополнениях», о пёрышке и чернилах. Он даже не начал безотчётно подыскивать слова, как всякий раз делал, когда видел нечто, казавшееся достойным рассказа. Именно это обстоятельство – странная пустота мыслей – и заставило его в конце концов спохватиться. Он встряхнулся, завертел головой и обнаружил, что медленно идёт по каменистому, заросшему реденькой травкой склону прямо туда, где по другую сторону неширокой долины устремлялись вверх снежники Харан Киира. Учёный аррант оглянулся на Волкодава. Венн тоже шёл в ту сторону, хотя и медленнее. Когда остановился Эврих, остановился и он. Было видно, что странное наваждение в полной мере коснулось его. Спутники переглянулись, и Волкодав сказал:

– Оно зовёт…

– Значит, вы тоже слышите Зов, – подала голос Раг. Она неуклюже шевелилась на руках у венна, ощупывая живот. – Пока мы понимаем, что делаем, мы ещё можем вернуться!

Эврих зябко передёрнул плечами. А может, итигулы их всё-таки не убьют? Или удастся найти какую-нибудь нору и отсидеться в ней до рассвета?…

Хотя что должно было измениться с рассветом, оставалось неясно.

– Почему вы, оба племени, так боитесь умерших? – вдруг спросил Волкодав. – Ведь это ваши умершие. Разве они причинят зло собственным внукам?

Зелёное пламя всё так же металось впереди, и Эвриху вдруг показалось, будто оно, как живое, тянулось к ним через долину. Но не могло пересечь некую границу, меркло, тускнело и отступало обратно на вершину, чтобы почерпнуть силы из неведомого источника.

– Живой человек не должен заглядывать туда, где ликуют отлетевшие души… – ответила Раг. Она смотрела на Харан Киир расширенными глазами, и странное зарево отражалось в зрачках.

– Ну а мы пируем и веселимся на кладбищах, чтобы умершие пращуры не чувствовали себя покинутыми и забытыми, – сказал Волкодав. – Сколько землю топчу, ещё ни один мертвец мне не гадил так, как живые!

Эврих напрягал слух, ловя шорохи ночи. Погони не было слышно, и от этого только становилось страшней. Если бы сзади раздавались возгласы, перекличка рогов и лай злобных ищеек, можно было бы по крайней мере судить, далеко ли преследователи. Без этого так и казалось, будто итигулы вот-вот ринутся из-за ближайшего камня. Или даже не ринутся, а подкрадутся всё так же неслышно, и нож, входящий под рёбра, будет первым, что успеешь заметить. А заодно и последним.

– Пошли-ка глянем, кто там зовёт нас из горы, – сказал Волкодав. Поудобнее перехватил закусившую губы Раг – и двинулся вперёд, через маленькую долину, навстречу танцующему огню. Эврих навьючил мешки, которые опустил было наземь, и поспешил следом за ним. Странное дело! Стоило принять решение, и потусторонняя жуть, только что грозившая затопить разум, словно бы отодвинулась. Теперь арранта больше заботило, как бы успеть добраться до заповедной горы прежде, чем появятся итигулы. Неглубокая долинка, разграничивавшая две громады возносящихся скал, была совершенно открытой и голой, словно корыто. Когда-то давно, может, во времена Великой Тьмы, здесь сползал язык ледника, но теперь лёд отступил, покинув ложе, проточенное в утёсах. Где-нибудь на равнинах ледниковый шрам давно заплыл бы плодородной землёй, зарос деревьями и травой и изгладился, превратившись в мягкой распадок. Здесь всё оставалось таким же, каким было тысячи лет назад.