Ложная память - Дин Кунц

— Но это сработало бы. Совершенно точно. А теперь ты попробуй на мне — но только первую строчку моего стихотворения.

Не надеясь на свою память, Марти склонилась над книгой.

Он видел, как она приоткрыла рот, чтобы заговорить…

…А потом почувствовал, что ретривер уткнул свою большую голову ему в колени, желая успокоить хозяина или ожидая, что тот сам его успокоит.

Долю секунды назад Валет лежал, свернувшись пушистым комом, в ногах у Дасти.

Нет, это не могла быть доля секунды. Десять или пятнадцать секунд, а может быть, и больше оказались теперь потерянными для Дасти. Судя по всему, когда Марти использовала имя-детонатор — Виола Нарвилли, — Дасти отозвался неестественным голосом, и собака, почувствовав, что с ее хозяином что-то не так, поднялась, чтобы узнать, в чем дело.

— Это страшно, — сказала Марти, закрывая книгу. Скорчив недовольную гримасу, она отодвинула ее от себя таким движением, словно перед ней оказалась «Черная библия» сатанистов. — У тебя был такой вид… тебя здесь не было.

— Я даже не помню, чтобы ты называла имя.

— Я назвала его. И первую строку стихотворения. «Молнии вспышка…» А ты ответил: «Вы — это молния».

Телефон зазвонил.

Дасти вскочил из-за стола, чуть не уронив стул, и, уже схватив трубку висевшего на стене телефона, спросил себя: а что будет, если в ответ на его «Алло» доктор Клостерман или кто-нибудь еще ответит: «Виола Нарвилли». Порабощение вызывалось произнесением этого имени вслух.

Клостерман.

Дасти сразу же попросил извинения за ложь, к которой прибегнул, чтобы наверняка получить своевременный ответ.

— Никакой аллергической реакции нет, но есть критическое положение, доктор. Эта книга, которую вы прислали…

— «Учитесь любить себя», — напомнил название Клостерман

— Да. Доктор, почему вы прислали ее нам?

— Я думал, что вам следует прочесть ее, — ответил Клостерман. Впрочем, по его словам невозможно было определить, положительно или отрицательно он относится к самой книге или к ее автору.

— Доктор… — Дасти заколебался на несколько мгновений, а потом решительно, словно открыв холодный душ, продолжил: — О черт, об этом нельзя говорить уклончиво. Я думаю, что у нас, возможно, возникла проблема с доктором Ариманом. Серьезная проблема.

Даже в тот момент, когда он произносил это обвинение, внутренний голос спорил с ним. Психиатр, знаменитый и общепризнанный, не сделал ничего, что могло бы оправдать неуважительность и эту злую клевету. Дасти чувствовал себя виноватым, неблагодарным, заблуждающимся, предателем, наконец. И все эти ощущения вызвали в нем новый испуг, потому что, учитывая обстоятельства, у него имелись все основания для того, чтобы подозревать психиатра. Внутренний голос, говоривший так убедительно, был не его голосом, но голосом незримого существа, того самого, которое сжимало грушу тонометра в его кошмаре, того самого, вокруг которого яростным вихрем собирались опавшие листья в кошмаре Марти, и теперь это существо расхаживало по анфиладе залов его сознания, невидимое, но не молчаливое, убеждая его доверять доктору Ариману, отрешиться от этого абсурдного подозрения, успокоиться и уверовать.

Послушав молчание Дасти, Клостерман задал вопрос:

— Марти уже виделась с ним, не так ли?

— Сегодня, во второй половине дня. Но теперь нам кажется… это началось раньше. Несколько… много месяцев тому назад, когда она сопровождала к нему свою подругу. Доктор, вы, конечно, решите, что я сумасшедший…

— Не обязательно. Но нам в любом случае не следует продолжать это обсуждение по телефону. Вы можете приехать сюда?

— Куда сюда?

— Я живу на острове Бальбоа. — Клостерман продиктовал ему адрес.

— Мы скоро приедем. Можно нам взять с собой собаку?

— Она поиграет с моей.

— Возможно, это не лучшее из доступных решений, — сказала Марти, когда Дасти повесил трубку и повернулся к ней.

Она прислушивалась к речам своего собственного внутреннего голоса.

— Может быть, — продолжила она, — стоит позвонить доктору Ариману и выложить все это ему… А он нам все объяснит.

Невидимое существо, без спросу расхаживавшее по коридорам сознания Дасти, советовало то же самое, почти слово в слово повторяя то, что вслух сказала Марти.

Внезапно она вскочила из-за стола:

— О боже, что за чушь я несу?

Лицо Дасти вспыхнуло, и он знал, что если бы посмотрел сейчас в зеркало, то увидел бы румянец на щеках. Его сжигал стыд, стыд за свои подозрения, за свою непростительную ошибку, в результате которой он отказывает доктору Ариману в заслуженном доверии и уважении, которое должен бы испытывать по отношению к этому замечательному психиатру.

— Похоже, — заметил Дасти (его била дрожь), — что вокруг нас разыгрывается новый вариант «Вторжения похитителей тел».

Валет вылез из-под стола. Он стоял, опустив свой хвост, который почти всегда радостно болтался, воздетый, как турецкая сабля, плечи собаки ссутулились, голова была опущена к земле — тяжелое настроение, овладевшее хозяевами, передалось доброму псу.

— Почему мы берем с собой собаку? — спросила Марти.

— Потому что я рассчитываю некоторое время не возвращаться сюда. Мне кажется, что это будет слишком большой риск. Пойдем, — продолжил он, уже выходя из кухни в прихожую, — нужно побросать в чемоданы кое-что из вещей, одежду на несколько дней. И давай сделаем это побыстрее.

Спустя несколько минут, перед тем как закрыть свой чемодан, Дасти вынул из ящика тумбочки небольшой, сделанный на заказ «кольт» 45-го калибра. Подумав несколько секунд, стоит ли держать оружие так, чтобы его было легко достать, он закрыл чемодан, не добавив пистолет к его содержимому, и достал из гардероба кожаную куртку с глубокими карманами.

В эти секунды он пытался найти ответ на вопрос: мог ли пистолет на самом деле послужить защитой?

Если бы прямо сейчас, в эту самую минуту в спальню вошел Марк Ариман, то предательский внутренний голос мог бы отвлечь Дасти на время, которого психиатру вполне хватило бы для того, чтобы улыбнуться и проговорить: «Виола Нарвилли», а после этого он уже будет не в состоянии нажать на спусковой крючок.

«А смог бы я тогда засунуть в рот дуло пистолета, словно мороженое на палочке, и разнести себе мозги так же покорно, как Сьюзен резала себе вены?»

Из спальни, вниз по узкой лестнице, первым сбежал ретривер, следом на ним Марти с чемоданом, потом Дасти с другим. Они задержались на мгновение в кухне, чтобы забрать книги, и направились к стоявшему на подъездной дорожке «Сатурну». У обоих было ощущение, что следует поторапливаться, чтобы обогнать все сильнее сгущающуюся тень приближающейся гибели.

Остров Бальбоа, расположенный посреди Ньюпортской гавани, соединял с материком невысокий многопролетный мост. Марин-авеню, по сторонам которой тянулись многочисленные рестораны и магазины, была почти пуста. Многочисленные смерчики, напоминавшие при беглом взгляде контуры человеческих тел, несли по мостовой листья эвкалиптов и лезвия, оторванные от пальмовых ветвей, словно желали напомнить Марти о лесе красных деревьев из ее сна.