Эльфийский клинок - Ник Перумов

Глаза Малыша горели, губы дрожали, он был вне себя, и Фолко не сразу понял, что тот, кого он всегда называл не очень приятным прозвищем, имеет имя — Строри…

— Не горячись, друг, — опустил глаза Торин. — Конечно, мы пойдём вместе.

Они вышли на рассвете, когда над Исеной ещё лежал необычайно густой и плотный туман, живо напомнивший хоббиту то недоброе утро возле Волчьего Камня. Ночью они пробудились лишь один раз — когда южный ветер, чуть рассеявший затхлость воздуха в долине, принёс им далёкие отзвуки волчьего воя. Ползком, не рискуя поднять голову, они двинулись вдоль самой воды, где молодая осока могла дать хоть какое-то укрытие, однако главную надежду хоббит возлагал на туман.

С полмили они одолели примерно за час. И лишь когда ползший впереди Торин облегчённо вздохнул, обхватив ладонями верх толстенного корня, хоббит дерзнул приподнять голову. Вокруг них по-прежнему всё скрывалось в туманной мгле.

— Вот и дошли, — прошептал Торин.

Они расположились на отдых под крайним деревом — исполинским ясенем, время от времени поглядывая на оставленную прогалину. Фолко постарался сосредоточиться, пытаясь определить — нет ли впереди опасности, но у него ничего не получилось. Его внутреннему взору лес казался сплошной пеленой, покрывающей груду тлеющих в золе углей, но угли эти были не горячие, а, наоборот, холодные и больше всего напоминали собранные вместе далёкие звёзды.

«Чья-то воля закрыла завесой от нас эту землю… Так, кажется, говаривал Леголас», — подумал хоббит.

В самом Сторожевом Лесу в первый момент ему не показалось ни страшно, ни неуютно. Напротив, мягкий мох так и тянул приклонить голову и дать отдых усталым ногам. Здесь, на самом краю, не было ни таинственного сумрака, ни особенной затхлости в воздухе — не больше той, что была повсюду в этой долине.

Хоббит осторожно коснулся древней шершавой коры — и ощутил, как в тёплых глубинах дерева постоянно струится ток живительных соков. Он уловил едва заметное изменение в едином ритме жизни могучего исполина и понял, что их не только заметили, но и передали весть о них — по сплошной сети корней куда-то вдаль, к горам. Нельзя сказать, чтобы Фолко испугался, но насторожился.

Как следует отдохнув и подкрепившись, они решили идти дальше и положиться на удачу. Поднялись, влезли в лямки, сделали несколько шагов.

— Как бы нам не заплутать здесь, — буркнул Малыш с чрезвычайно озабоченным и недовольным видом.

— Сторожевой Лес должен тянуться от силы мили четыре, — успокоил его хоббит. — Справа горы, слева река — как тут собьёшься?..

Вскоре коричневатые гладкие стволы закрыли от них последний отблеск предлесной поляны, и они сразу очутились в том самом глухом древесном царстве, по которому странствовали два юных хоббита больше трёхсот лет назад. Неподвижный воздух наполняли непонятные запахи — хоббит не мог понять какие. Свет почти не проникал сюда, на дно океана листвы; идти стало трудно, но вот они заметили прямо перед собою какое-то подобие тропы — её не перегораживали гигантские, напоминающие огромных змей корни, а густо сплётшиеся по сторонам и над нею ветви образовывали нечто вроде живого коридора. Обрадовавшись, друзья зашагали вперёд и шли так некоторое время, пока Торин не остановился и не заявил, что они не иначе как сделали круг, или он ничего не смыслит в своём горном деле. Он поглядел на Малыша, и тот закивал головой.

— Понимаешь, Фолко, — повернулся к хоббиту Торин. — Тропа эта какая-то с подковырками. То прямо шла, а то вдруг заворачивать начала. Я сперва подумал — просто так, а теперь вижу: она обратно на край выводит. Так дело не пойдёт. Сворачиваем!

Однако это оказалось куда проще сказать, чем сделать. По вершинам пробежал порыв ветра. Лес зашумел, словно от возмущения, когда Торин, оцарапав лицо и руки, полез с обманной тропинки в чащу.

Казалось, каждый сук норовит зацепить их; корни сами собой выпирали из земли, и путники спотыкались через каждые несколько шагов. Однако они упорно пробирались всё дальше и столь же упорно не пускали в ход топоры. Удивительно было, как гномы ухитряются не сбиться в этом неимоверном сплетении; шло время, и, несмотря на все преграды, на затруднённое дыхание и болезненные царапины, трое друзей продвигались вперёд.

Никогда раньше хоббит не бывал в таком лесу. Сторожевой Лес жил своей особой жизнью, в каждой веточке и каждом побеге чувствовалась огромная жизненная сила; Фолко ощущал вокруг себя тысячи внимательных безглазых взглядов, бдительно следящих за каждым его движением. Он стал подмечать, что и деревья по-разному отзываются на его приближение — одни норовят запутать ноги корнями, другие загораживают дорогу узловатыми сучьями, третьи норовили бросить прямо в глаза незнамо откуда взявшиеся в августовском лесу сухие, неживые листья. Каждый шаг давался немалым трудом, и хоббит понимал почему — в этом лесу стояли тысячи хьорнов, полудеревьев-полуэнтов, и они могли быть особенно опасны. Он вновь зажмурился, стараясь увидеть что-нибудь своим вторым зрением, но образ мерцающих под покрывалом холодных углей-звёзд не изменился — разве что колючие огни значительно приблизились.

А деревья всё напирали, вокруг корней стала вспучиваться земля, ветви со скрипом клонились к головам путников — и тут они по-настоящему испугались. Вокруг них, скрежеща, ворочалась живая зелёная завеса, смыкая свои смертельные объятия. В руке Малыша сверкнул топор.

Хоббит тут же повис на руке гнома.

— Стойте! Стойте! — молил он друзей. — Только себя погубим! Топорами вы тут ничего не сделаете!

— А чем же?! — прорычал Торин, отпихивая от себя особо настырную ветку. — Знаешь, что делать — так делай, пока нам головы не оторвали!

— О Элберет Гильтониэль! — прошептал Фолко имя Великой Властительницы. — О Древобород, Владыка Фангорна!

Его руки выдернули из ножен на груди заветный кинжал. Тотчас под землей и над ней, где-то в чаще ветвей, пронёсся долгий протяжный скрип, словно это была какая-то команда; на миг вокруг них всё замерло. Однако уже в следующую секунду лес вокруг них вновь пришёл в движение. Перед ними раскрылся невысокий зелёный тоннель; стволы расступились, корни расползлись в стороны, а ветви вдруг стали довольно ощутимо подталкивать друзей в спины. Подчиняясь ясно выраженному приказу, те молча зашагали вперёд, про себя гадая, чем всё это закончится. Торин попробовал было свернуть — но куда там! На его пути встала мгновенно сплётшаяся непроницаемая стена, пробиться сквозь которую без топора было невозможно. Следуя предначертанному им чьей-то волей пути, они шли в самую глубь леса.

— Вот это хоббит! — проворчал Торин. — Как ты догадался? Конечно же, стоило им напомнить об эльфах… Но вот куда они нас ведут?

Ответа пришлось ждать довольно долго. Ведущая их тропа ощутимо забирала влево, к краю окаймляющих долину гор. Стало чуть светлее, деревья успокоились, словно убедившись, что незнакомцы идут куда надо. Ещё несколько минут ходьбы — и тропа повела вверх. По склону зажурчал ручей.

Внезапно тропа оборвалась. Они оказались на небольшом пространстве, окружённом сомкнувшими над ним кроны лесными исполинами. Со скалы, отвесно уходившей вверх, срывался серебристый поток, давая начало увиденному ими ранее ручью; по шелковистой траве были разбросаны несколько каменных глыб. В одном месте скала нависала над зелёной площадкой, и там они увидели нечто вроде большого ложа, устланного травой, плоскую каменную плиту наподобие стола и несколько каменных же кувшинов вдоль стены.