Шаляпин - Виталий Дмитриевский

…В июне 1921 года старшая дочь певца Ирина вышла замуж за студийца Павла Пашкова. Все хлопоты легли на плечи отца. «Чтобы устроить сравнительно прилично свадьбу — нужно потратить 10 000 000 рублей, а где их взять? Поэтому свадьба будет скромная и придется обойтись тремя миллионами», — пишет Шаляпин одному из друзей.

Бракосочетание Ирины и Павла состоялось 15 июня в церкви Большого Вознесения, где когда-то венчался Пушкин с Натальей Гончаровой и где крестили Ирину. Весть о том, что артист будет участвовать в церковной службе, облетела жителей окрестных улиц. В храм было не войти, многие остались стоять на улице. Невеста с женихом торжественно прошли к аналою, Шаляпин стоял на клиросе, держа перед собой раскрытую церковную книгу. Хор стройно пропел молитву, и голос Шаляпина огласил своды старого храма… Прихожане, затаив дыхание, слушали Чтение. «Когда отец, повышая голос, дошел до слов: „…A жена да убоится своего мужа…“ — он оглянулся на меня и посмотрел таким взглядом, что у меня мурашки пробежали по спине», — вспоминала Ирина Федоровна.

Свадебную процессию везла лошадь, похожая на донкихотовского Росинанта. Старого немощного рысака с торчащими ребрами запрягли в великолепную пролетку. Возвратившихся из храма молодых отец встретил у ворот дома на Новинском бульваре «Эпиталамой» из оперы А. Рубинштейна «Нерон» — «Пою тебе, бог Гименей».

Свадьба старшей дочери Шаляпина почти совпала по времени с рождением самой младшей. 17 июля 1921 года Мария Валентиновна родила девочку. В святцах не нашлось подходящего женского имени, и потому Федор Иванович решил переделать редкое мужское имя Дасий на Дасию. Рассказывали: артист подпоил священника, и тот дал согласие на столь необычное имя. Дася или Даська, как называл ее отец, стала десятым (если считать вместе с усыновленными детьми Марии Валентиновны) ребенком Федора Ивановича.

В августе 1921 года певец получил командировочное удостоверение, выданное «Народному артисту Ф. Шаляпину и его костюмеру-одевальщику Н. Н. Хвостову в том, что означенные лица командируются за границу на предмет обследования подготовки практического разрешения вопроса о вывозе русского искусства за границу…». Документ подписал нарком внешней торговли Л. Б. Красин. Ехал Федор Иванович бесплатно в вагоне вместе с правительственной делегацией и заместителем комиссара по иностранным делам М. М. Литвиновым.

В Латвии артисту не слишком уютно. Валюты нет, советский же миллион неконвертируем. Приятной неожиданностью оказалась встреча с прибывшим из Лондона Фредом Гайсбергом — совладельцем граммофонной фирмы «His Master’s voice». Их дружеские отношения начались в 1902 году, и с той поры Федор Иванович более тридцати лет сотрудничал со знаменитой фирмой. Сотни пластинок артиста, напетые в России и за границей, расходились по всему миру. И каждой из них предшествовала кропотливая работа: часто певец браковал диски, требовал повторной записи…

В Риге Фред Гайсберг вручил Шаляпину чек на 200 фунтов стерлингов — проценты с продажи пластинок, записанных еще до войны, в 1913 году. Эти деньги помогли артисту приодеться, ведь на Шаляпине, как он вспоминал, были «совершенно не подходившие друг к другу пиджак, жилет и брюки». Из Риги певец направляется в Финляндию — навестить Марину. Газеты пестрят провокационными заголовками: «Мефистофель при Чрезвычайке», «Большевик ли Шаляпин?». Волей-неволей нужно определять свое отношение к советской власти. «Я не желаю бежать с родины, в то время как она переживает нужду, — отвечал певец в одном из интервью. — Я и Горький служили и будем служить народу. В настоящее время я уезжаю в концертное турне в Лондон и Америку и вернусь вновь в Россию, где осталась моя семья, дети и друзья. Там я нахожусь в непосредственной связи с тем революционным народом, который меня не судит и не ругает».

Путь Шаляпина лежит в Англию, здесь выступал он в 1914 году, перед войной. Концерты в Лондоне, Бирмингеме и Ливерпуле проходят триумфально: «Огромный зал был забит сверху донизу. Я снова увидел знатных особ в вечерних туалетах — зрелище, от которого я порядком отвык за последние семь лет. С чувством огромного душевного волнения я вышел на сцену, и весь зал встал, приветствуя меня овацией, продолжавшейся несколько минут. Я запел, и голос мой уверенно разнесся по огромному залу. Ощущение, что я человек с „волчьим билетом“, напрочь покинуло меня. Я почувствовал, что крылья мои свободны и что песни мои могут парить высоко в облаках. Я не чувствовал себя русским или китайцем, большевиком или меньшевиком. Я снова чувствовал себя артистом!»

И вот уже Шаляпин на борту океанского лайнера «Адриатик» плывет в Америку. Его спутники — Герберт Уэллс и известный немецкий композитор Рихард Штраус. Федор Иванович рад своим именитым попутчикам. Погода благоприятствовала путешествию, почти весь день пассажиры проводили на просторной палубе, а перед завершением рейса музыканты дали гала-концерт в пользу моряков и их семей. Увлеченные благородным делом, Уэллс и Шаляпин рисовали карикатуры, которые тут же приобретались по баснословным аукционным ценам. Под аккомпанемент Штрауса Шаляпин спел несколько романсов и оперных арий. Публика была в восторге от концерта мировых знаменитостей и близкого общения с ними.

Неделя плавания получилась на редкость удачной. Но едва Федор Иванович ступил на американскую землю — фортуна отвернулась от него. В Нью-Йорке Шаляпин заболевает тяжелейшим ларингитом — концерты отменяются. Проходит неделя, другая — голоса нет! Шикарный отель «Уолдорф Астория» становится для Шаляпина фешенебельной тюрьмой.

«Боже, чем я прогневал тебя, что ты ниспослал на меня тяжкую кару!» — повторял артист. Николаша Хвостов, как мог, утешал своего хозяина. Прибывший из Лондона Фред Гайсберг уговаривал Федора Ивановича отправиться в Нью-Джерси — отдохнуть и полечиться у его родственников. Юрок в отчаянии. Семь концертов отменены. В конце ноября импресарио удалось уговорить Шаляпина выступить. Однако чувствует он себя неважно, голос не звучит, кажется чужим.

Сол Юрок вспоминал:

Пребывание в Америке, казалось, принесет одни убытки. Полтора месяца были сплошным кошмаром. Лишь в начале декабря Шаляпин выздоравливает. 9 декабря 1921 года артист поет «Бориса Годунова» на сцене Метрополитен-оперы. Ему отводят артистическую уборную недавно умершего Энрико Карузо.