Повседневная жизнь царских дипломатов в XIX веке - Борис Григорьев

Под высокими платьями, по всей вероятности, двор имел в виду не слишком декольтированные платья. Мир с Японией конечно же был радостным событием, но и не таким уж и весёлым, чтобы разрешать дамам показывать свои прелести.

Каждый год старшие дипломаты министерства приглашались на придворный бал по случаю Нового года. Например, 1 января 1903 года гофмаршал двора, извещая об этом министра Ламздорфа, сообщил, что бал имеет быть 15 января в 9 часов (разумеется, вечера. — Б. Г.), на который приглашены особы II и III класса, из действительных статских советников — лишь непременные члены Совета министерства, а также вице-директоры департаментов и канцелярий. В письме говорилось, что форма одежды должна быть парадной, при лентах. Приглашённые должны были иметь при себе «именные билеты за подписью того лица, которому Вами будет поручена раздача оных». Образец сих билетов гофмаршал покорнейше просил препроводить заблаговременно ему.

Составление списка участников бала товарищ министра князь Оболенский 9 января торжественно поручил его сиятельству Павлу Константиновичу Бенкендорфу. Ему же, вероятно, было дано и право подписывать пригласительные билеты. В список вошли около двенадцати человек, из которых согласие пойти на бал дали менее половины: шесть человек дружно отказались, сославшись на болезнь, а посланник в Афинах Ю. Щербачёв спешно отъехал к месту службы.

Гофмаршал императорского двора считал своей обязанностью просить директора Департамента личного состава и хозяйственных дел К. Э. Аргиропуло составить список приглашённых на приём к новому послу США, имеющий быть 30 января 1903 года. В архивах ДЛСиХД сохранился черновой список приглашённых на приём, в который были включены около тридцати человек, начиная от министра графа Ламздорфа. Против каждой фамилии были указаны домашние адреса. Министр жил на Дворцовой площади, б, а остальные высшие чиновники Министерства иностранных дел проживали на Мойке, на Большой Морской, на Конюшенной улицах.

Двадцать шестого ноября Россия праздновала Георгиевский день, в котором принимали участие все лица, награждённые орденом Святого Георгия Победоносца, имеющие знаки отличия военного ордена или украшенное бриллиантами золотое оружие. Главный праздник отмечался в Зимнем дворце. В начале ноября гофмаршал двора попросил Министерство иностранных дел представить список георгиевских кавалеров, с тем чтобы пригласить их на торжественный молебен в Зимнем дворце, «имеющий быть 2б числа сего ноября». В министерстве ответили, что на текущий момент лиц, на которых бы распространилось это празднество, в наличии не оказалось. И вдруг в Санкт-Петербурге такое лицо — посланник в Мюнхене М. Н. Гирс — появилось. За два дня до торжественного молебна ДЛСиХД срочно проинформировал двор о М. Н. Гирсе и любезно сообщил гофмаршалу адрес, по которому сей обладатель боевой награды остановился: Гагаринская набережная, 32.

У читателя возникнет законный вопрос: каким образом карьерный дипломат смог получить военный орден? Оказывается, М. Н. Гирс, сын министра иностранных дел, в 1900 году, будучи посланником в Пекине, во время боксёрского восстания «за особые заслуги при совершенно исключительных обстоятельствах, во время военной обороны зданий миссии, в виде совершенного исключения», был награждён боевым орденом Анны 1-й степени с мечами. Он же представил к награждению боевыми орденами ещё четырнадцать своих сотрудников!

Конечно, большинство царских дипломатов волей-неволей были оторваны от российской действительности и знали обстановку за границей лучше, чем в собственной стране. Но всё же и они имели возможность «окунуться» в повседневную жизнь Российской империи, например, с помощью института присяжных заседателей. Дело в том, что дипломаты как люди грамотные, опытные и юридически подкованные часто назначались на эти судебные должности. Министерство иностранных дел регулярно выставляло своих чиновников кандидатами в члены суда присяжных заседателей, которые потом утверждались Правительствующим сенатом. Министерство юстиции информировало руководство МИД о назначении того или иного дипломата присяжным заседателем или мировым судьёй примерно по следующей форме:

«Удостоверение Канцелярия Министерства юстиции сим удостоверяет, что надворный советник Александр Ростковский Первым Департаментом Правительствующего Сената утверждён в должности Почётного мирового судьи по Днепровскому уезду Таврической губернии на новое с 1892 года трёхлетие».

Какой-то неопытный чиновник Департамента личного состава и хозяйственных дел оставил на извещении вопрос-резолюцию: «NB! Нужно ли в приказ?» Мы думаем, что нужно — такие вещи без приказа по министерству вряд ли совершались.

Многие дипломаты принимали активное участие в общественной жизни столицы и страны. Так, к примеру, директор Азиатского департамента, а затем посол в Персии и Сербии Н. Г. Гартвиг, ярый славянофил и сторонник славянского единения, с 1898 года состоял в Санкт-Петербургском славянском благотворительном обществе, а потом и непременным членом Совета общества. Заведующий канцелярией министра барон М. Ф. Шиллинг состоял членом попечительского комитета Французского института в Петербурге. Министр Н. К. Гирс, его товарищ Влангали, советник посольства в Лондоне А. П. Давыдов (1838–1885) и профессор Мартене были членами Исторического общества России.

Существовал ещё один вид «разнарядки», согласно которой сотрудники центрального аппарата Министерства иностранных дел время от времени, когда доходила очередь до их министерства, принимали участие в крестных ходах. Среди дипломатов, особенно к концу XIX — началу XX века, конечно, было достаточно много людей, относившихся к религии скептически, но большинство их являлись всё-таки людьми искренно верующими, и практически вся их жизнь, в том числе и служебная карьера, проходила под сенью православной или иной церкви. Нет надобности говорить о том, что поддержание религиозных обычаев и традиций среди дипломатов входило в официальную политику министерства. Пример в этом отношении подавал министр С. Д. Сазонов, известный своим ревностным отношением и к православной религии, и к русской культуре. В сентябре 1913 года Строительный комитет по сооружению в Москве на Миусской площади храма в честь святого и благоверного великого князя Александра Невского пригласил Сазонова на церемонию закладки первого камня в фундамент, но барон М. Ф. Шиллинг отписал епископу Можайскому Василию, что министр, к сожалению, приехать в Москву не может, потому что находится в отъезде за границей.

В инструкции консулу в Пловдиве Н. Герову от 1905 года особым пунктом предписывалось проводить линию на «сохранение единства и цельности Православной нашей веры между племенами её исповедующими», по оказанию влияния «в пользу утверждения православия в этом крае и уничтожения корней западных агентов и миссионеров» и информировать «о лицах из православных жителей Филиппопольской области, в особенности из болгар, которые желали бы получить образование в России».

Мы уже упоминали о том, что многие миссии и посольства содержали свои церкви (в 1900 году их насчитывалось 23), а в некоторых странах (Япония, Китай) духовные миссии России, до установления со страной формальных дипломатических отношений, выполняли дипломатические функции. Церковный причт посольских церквей в духовном отношении руководствовался указаниями Святейшего синода, а что касалось практической деятельности архимандритов, священников и дьяконов, то они подчинялись послам и посланникам, и в отношении их действовали такие же правила, как для прочих дипломатов.