Сталин и Берия. Секретные архивы Кремля. Оболганные герои или исчадия ада? - Алекс Громов

– Всех отправить в свои части.

Я недоумевал: что происходит? Освободив помещение от людей, Жуков в моем сопровождении обошел и осмотрел все камеры. В одной задержался, оглядел ее и, увидев под потолком выступающую трубу парового отопления, сказал как бы про себя:

– Не подойдет, может повеситься…

Перешли в другую камеру. Осмотрел ее внимательно. Потрогал решетку.

– Эту за ночь побелить и прибрать. На гауптвахту арестованных не принимать. Чтоб вся была свободна. Вам никуда не отлучаться до особого разрешения.

И уехал, оставив меня в полном недоумении. А на следующий день поздно вечером примчалось несколько машин. Из первой вышел генерал Москаленко и еще несколько генералов. Между ними стоял ссутулившийся человек в гражданской одежде. Его провели в ту камеру, которую приказал подготовить Жуков.

Я гадал: кто же этот важный арестованный? Сначала не узнал его, может быть, потому, что на глазах не было обычного пенсне.

Москаленко мне сказал:

– Вы свободны. Охранять внутри мы будем сами. Наружную охрану обеспечите вы. Скоро подъедет и наша дополнительная охрана.

Тут я понял – это же Берию привезли!..»

Подробный рассказ об аресте Берии был обнаружен среди бумаг самого Георгия Константиновича уже после его смерти: «Мне позвонил Булганин и сказал:

– Зайди скорее, пожалуйста, ко мне, а то я тороплюсь в Кремль.

Я быстро спустился с четвертого этажа на второй и зашел в кабинет Булганина.

Он мне сказал:

– Вызови Москаленко, Неделина, Батицкого и еще пару человек, кого ты сочтешь необходимым, и немедленно приезжай с ними в приемную Маленкова.

Через тридцать минут с группой генералов я был в приемной Маленкова. Меня тут же вызвали в кабинет Маленкова, где, кроме Маленкова, были Молотов, Хрущев, Булганин. Поздоровавшись, Маленков сказал:

– Мы тебя вызвали для того, чтобы поручить одно важное дело. За последнее время Берия проводит подозрительную работу среди своих людей, направленную против группы членов президиума ЦК. Считая, что Берия стал опасным человеком для партии и государства, мы решили его арестовать и обезвредить всю систему НКВД. Арест Берии мы решили поручить лично вам.

Хрущев добавил:

– Мы не сомневаемся, что вы сумеете это выполнить, тем более что Берия вам лично сделал много неприятностей! Как, у вас нет сомнений на этот счет?

Я ответил:

– Какие же могут быть сомнения? Поручение будет выполнено.

Хрущев:

– Имейте в виду, что Берия ловкий и довольно сильный человек, к тому же он, видимо, вооружен.

– Конечно, я не спец по арестам, мне этим не довелось заниматься, но у меня не дрогнет рука. Скажите только, где и когда его надо арестовать?»

Инструкции, полученные от Маленкова, в пересказе Жукова практически совпадают с тем, как описал последовательность действий Суханов. Вплоть до условного двойного звонка.

«Мы ушли в комнату, где должны ждать звонков, – пишет далее Жуков. – Пришел Берия. Началось заседание. Идет заседание час, другой, а условных звонков все нет и нет.

Я уже начал беспокоиться: уж не арестовал ли Берия тех, кто хотел арестовать его?

В это время раздался условный звонок. Оставив двух вооруженных офицеров у наружной двери кабинета Маленкова, мы вошли в кабинет. Как было условлено, генералы взялись за пистолеты, а я быстро подошел к Берии и громко ему сказал:

– Берия, встать! Вы арестованы!

Одновременно взяв его за руки, приподнял его со стула и обыскал все его карманы, оружия не оказалось. Его портфель был тут же отброшен на середину стола. Берия страшно побледнел и что-то начал лепетать. Два генерала взяли его за руки и вывели в заднюю комнату кабинета Маленкова, где был произведен тщательный обыск и изъятие неположенных вещей. В 11 часов ночи Берия был скрытно переведен из Кремля в военную тюрьму (гауптвахту), а через сутки – в помещение командного пункта МВО и поручен охране той же группы генералов, которая его арестовала. В дальнейшем я не принимал участия ни в охране, ни в следствии, ни в судебном процессе».

3 июля 1953 года, во второй день пленума ЦК КПСС, с речью, осуждающей арестованного Берию, выступили Н. А. Булганин и другие, менее высокопоставленные, функционеры. Они обвинили Берию (так и не «предъявленного» пленуму, что официально было недопустимо, как и его арест без соответствующих санкций) не только в попытке захвата власти путем переворота, игнорировании ЦК и правительства, многочисленных интригах, но и в моральном разложении, выразившемся к неумеренном для настоящего коммуниста пристрастии к женскому полу. Так, выступивший секретарь ЦК Н. Н. Шаталин, назначенный после ареста Л. П. Берии первым заместителем министра внутренних дел СССР, заявил, что нашел при обыске в служебном кабинете Берии в Совете министров одиннадцать пар дамских чулок иностранных фирм, семь шелковых женских трико, дамские кофточки и т. п.

8 июля 1953 года состоялся первый допрос арестованного Берии генеральным прокурором Союза ССР Р. А. Руденко. Допрос начался в девять часов вечера и продолжался более трех с половиной часов. Текст допроса на следующее утро, снабженный грифом «Совершенно секретно», был отправлен официальному руководителю Советского государства Г. М. Маленкову.

Во время допроса Берия, обвиненный в организации заговорщической деятельности против партии и Советского государства, это отрицал, как и работу в контрразведке при мусаватистском правительстве (имевшем, по сведениям того же Руденко, связи с англичанами). Кроме того, Берия, был обвинен (использовались показания одного из его сотрудников, Шарии) в бонапартистских, диктаторских замашках и в преступном моральном разложении, на что бывший почти всемогущий министр ответил (согласно дошедшему до наших дней протоколу): «Есть немного. В этом я виноват».

25 июля 1953 года было принято «Постановление Президиума ЦК о письме Полукарова о положении в следственных органах МВД», относившееся к числу строго секретных документов. Поводом послужило письмо следователя МВД Полукарова, адресованное секретарю ЦК КПСС Н. Н. Шаталину. Автор послания сетовал на нововведения, появившиеся в деятельности министерства с тех пор, как его возглавил Берия, и высказывал твердую убежденность в виновности всех подозреваемых по «делу врачей». Полукаров сообщал, что именно по распоряжению Берии «дело врачей» было спущено на тормозах и закрыто, а арестованным сами следователи должны были подсказывать формулировки отказа от прежних признательных показаний.

Постановлением было предписано «поручить тов. Хрущеву Н. С. рассмотреть заявление с учетом обмена мнений на заседании Президиума ЦК».

19 октября генеральный прокурор СССР Р. А. Руденко снова лично провел допрос арестованного еще летом Берии. Протокол допроса Руденко отправил Маленкову со своими комментариями. Поводом и основной темой допроса были материалы, добытые подчиненными Руденко в архивах МВД Грузии. При этом были обнаружены многочисленные резолюции, которые, по словам прокурора, свидетельствовали о том, что «именно Берия в 1937–1938 годах являлся инициатором массовых арестов при отсутствии доказательств виновности и применения незаконных методов следствия». Авторство резолюций Берия признал, но от того, что он руководствовался в своей деятельности контрреволюционными мотивами, отказался.