Башня - Колин Генри Уилсон

— Если бы твоим сородичам дали беспрепятственно жить, ты бы на этом успокоился?

На этот раз Хозяин даже не пошевелил щупиками. Доггинз, судя по растерянному выражению, не услышал вообще ничего. Найл как следует подумал, прежде чем ответить.

— Нет. Я видел, как пауки обходятся со своими слугами и рабами, поэтому отношусь к ним как к врагам. Мне бы не было покоя в моем краю.

Эти слова вызвали всплеск оживленного общения между жуками. Опять раздалось цвирканье, замельтешили щупики.

Пока все улеглось, прошло несколько минут. Затем Хозяин сказал:

— Твои слова ставят нас в затруднительное положение. У нас нет раздора с пауками. Ты можешь назвать причину, почему нам не следует тебя выдавать?

Найл мучительно напрягся, и медальон использовал на то, чтобы обострить интуицию. Он понимал, что вопрос задан не с целью извиниться или оправдаться и не с тем, чтобы спорить или уговаривать. Хозяин лишь пытался оценить ситуацию по достоинству. Жукам хотелось мира, и ключом к примирению была бы выдача пленника Смертоносцу-Повелителю. С такой же открытостью они спрашивали и у Найла, согласен ли он, что это действительно будет самым благоразумным выходом. И тут Найл понял, каким именно образом следует ответить. Пристально вглядевшись в пол, он сцепил руки за спиной, окончательно собираясь с мыслями. Жизненно важно было не терять нити рассуждения.

— Когда-то мои сородичи главенствовали на Земле. Теперь мы либо слуги, либо изгнанники. Так тому, видно, и быть: у нас не хватило сил удержаться у власти. Многих моих сородичей вполне устраивает удел слуг. Что ж, так тому и быть: это их выбор. Пауки предложили служить и мне, но я понял, что этому не бывать. И не просто потому, что они убили моего отца, — он поднял глаза и, не таясь, посмотрел на Хозяина, — а потому, что мне претит быть слугой. Мое наиглавнейшее желание — быть свободным.

— Но ты и так свободен, — перебил Хозяин. — Быть живым и значит быть свободным.

Найл покачал головой.

— Возможно, для жуков и пауков это так, но не для людей. Свобода для нас — это состояние души. — Чувствовалось, что Хозяин несколько смешался. — Это сознание, что ум у тебя может быть так же раскрепощен, как и тело.

Видя, что его не вполне понимают, Найл смутился, а подобрать слова для объяснения затруднялся. И закончил скомкано:

— Получается, быть живым и быть свободным для людей не одно и то же.

Наступила тишина. Наконец Хозяин произнес:

— То, что ты сейчас сказал, либо имеет глубокий смысл, либо вообще лишено всякого смысла. Я не претендую на понимание. Я свободен. Ты свободен. Свободы иного рода не существует.

— Ты хочешь сказать, я теперь могу быть свободен? — переспросил Найл.

— Нет. Это все еще под вопросом. Мы должны посовещаться со Смертоносцем-Повелителем. — Он подозвал жука, охраняющего дверь. — Приглашай Смертоносца-Повелителя.

На Найла эти слова обрушились обухом по темени, волосы дыбом. Когда жук направился к двери, Найл искоса мельком взглянул на Доггинза. Тот почему-то не выказывал никакого удивления, лишь хмуро, раздраженно смотрел в пол.

Напряженным усилием Найл сдерживал тяжелое биение сердца. Но биение все равно толчками отдавалось в ступни и кончики пальцев. Мучительно медленно тянулись минуты. Вот уже вроде и последняя надежда схлынула. Уж если жуки позволили войти в город Смертоносцу-Повелителю, значит, они действительно пекутся о том, чтобы мир был сохранен на любых условиях, и переговоры завершатся вполне известным исходом в считанные минуты.

Дверь подалась. Сердце взмыло от изумленной радости и облегчения: посторонившись, охранник пропустил в зал Одину. Но когда она подошла ближе, стало видно, что глаза у нее все такие же холодные и отрешенные, как там, в парадной. Встретившись с Найлом взглядом, Одина словно заметила его; вид такой, будто она в трансе. Выйдя на середину, женщина застыла навытяжку, как солдат. Окинув взором ее нагую грудь, загорелые руки, Найл ощутил острую жалость утраты.

— Дай Смертоносцу-Повелителю сесть, — велел Хозяин охраннику.

— Я предпочитаю стоять.

Найл смятенно воззрился на Одину. Голос сходил с ее губ, вместе с тем это определенно были слова Смертоносца-Повелителя. Одновременно с тем изменилось и лицо Одины. Оно состарилось, отяжелело, как у какой-нибудь властной старухи. Хозяин перешел на сиплое цвирканье, тем не менее понимание не нарушилось.

— Еще раз приветствую, Смертоносец-Повелитель.

— Приветствую и я тебя. — В голосе сквозило нетерпение.

— Мы объяснились с нашим слугой Билдо. Он подтверждает то, что сообщил нам ты. — У Найла ушла секунда осмыслить, что имя Билдо относится к Доггинзу. — Он не отрицает, что вошел в ваш город без разрешения. Но заверяет, что его единственной целью было раздобыть взрывчатые вещества.

— Слуге незачем соваться куда бы то ни было без разрешения, — заметил Смертоносец-Повелитель.

— Он подчеркивает, что как раз в тот день был возведен в чин саарлеба и, следовательно, имел право на самостоятельное решение. Но это, конечно, не оправдание. Первым делом ему надо было поставить вопрос на Совете. А Совет отклонил бы его предложение.

— Это дает ему право убивать пауков?

— Конечно нет. Есть закон. Ни одному двуногому не позволяется поднимать руку на жука или кого-либо из союзников жука.

— А какова кара за нарушение закона? — осведомился Смертоносец-Повелитель.

— Смертный приговор.

— Вы намереваетесь привести приговор в исполнение?

— Если ты настаиваешь, то да.

Найл поглядел на Доггинза. Тот, застыв лицом, смотрел в пол.

— Вы исполните приговор сами или выдадите преступника нам?

— Мы выдадим его вам, — сказал Хозяин.

— Так тому и быть. — Судя по всему, Смертоносец-Повелитель был доволен. — Как быть со вторым пленником?

Хозяин задумался.

— Здесь все не так просто. Он не слуга, он пленник. Поэтому за ним остается право на побег.

— А право убивать пауков за ним тоже остается?

— Он утверждает, что пауки убили его отца, и относится к ним как к своим врагам. Мне кажется, это разумно.

— Но и мы считаем его своим врагом. А вы — наши союзники. Следовательно, ваш союзнический долг выдать его нам.

— Допустим. Но у нас на Совете есть разногласия. Некоторые считают, что у нас имеется только договор о ненападении. Поэтому мы не обязаны выступать на вашей стороне.

— Разве это по-союзнически?

— И не да, и не нет. Для нас главное, чтобы справедливо соблюдался закон.

— Получается, вы отпускаете его на свободу? — Смертоносец-Повелитель начинал заметно раздражаться. Любопытно было замечать, что терпение-то у него, оказывается, не беспредельное, — видимо, сказывались последние события.