Некрономикон. Аль-Азиф, или Шёпот ночных демонов - Абдул аль Хазред

А тем временем переливающееся, клубящееся и испускающее длинные лучи облако дьявольского света неотвратимо приближалось. Лица жителей города наполнились уже паническим ужасом, ибо жуткое заклинание, едва не захватившее мой разум, будучи лишь видением, очевидно, содрогало все их естество неистовыми ударами, мутя и рассеивая сознание. Когда же ослепительный кошмар распростерся над городом, люди не выдержали и, теряя остатки самообладания, разом бросились кто куда. Они бежали, не помня себя и не разбирая дороги, падая под ноги толпы и топча оступившихся. Спустя считаные мгновения улицы и площади опустели, заполнившись почти осязаемым ужасом, сковывающим и удушающим, сокрушающим любые попытки противостояния. Многие укрылись в домах, забравшись в подвалы и забившись в укромные уголки. Другие же, чувствуя недоброе, бросились прочь из города, стремясь к ближайшим селениям, чтобы там переждать беду. Жуткое облако живого света плыло над городом, обжигая его своим испепеляющим дыханием. Крыши и стены домов раскалялись на глазах, а лежащие на улицах трупы затоптанных людей вспыхивали и с шипением горели, испуская клубы черного дыма, пока не превращались в пепел. Чудовище держало путь к центру города, и его совсем не интересовали ни мертвые, ни живые, которых оно, вне всякого сомнения, легко могло бы догнать, если бы захотело.

Достигнув храма, оно сначала окутало его, а затем, просочившись между колоннами, заполнило все его пространство до самой земли. Причем, и это было хорошо заметно, большая его часть – плотный сгусток огня – расположилась прямо под Полусферой, прижавшись к ней и охватив ее снизу. Полусфера при этом начала темнеть, словно наполняясь черным дымом, пока не стала похожей на головешку из костра. И вдруг нестерпимый свет, гораздо более яркий, чем солнечный, вспыхнул над ней, разлившись на все небо. Он лился со всех сторон сплошным потоком и, проникая в Полусферу, заполнял ее собой. Жадно поглощая его, Полусфера стала медленно светлеть, приобретая свой обычный вид, затем – разгораться, становясь все светлее, и вскоре, превзойдя по яркости солнце, стала подобной горящему под ней облаку, слившись с ним в одно целое. Но и после этого она продолжала разгораться и терять свои очертания, пройдя уже все цвета каления вплоть до белого, и все, кто видел это, были поражены тем, настолько белым он может быть! В конце концов Полусфера превратилась в бесформенное пятно, уже не имевшее никакого цвета, призрачно переливаясь и причудливо искажая видимое сквозь нее пространство. Свет продолжал литься в нее, но уже не со всех сторон. Он образовал над ней гигантскую воронку, устремленную в небо, по которой, закручиваясь вихрем, стекал в нее, словно в огромную бочку. Создавалось впечатление, что Полусфера неудержимо и ненасытно сосет звездную бездну, стремясь поглотить без остатка свет всех звезд и всего, что только может его испустить.

Сколько дней продолжалось это явление, которому никто так и не смог придумать названия, невозможно было определить, ибо все течение времени превратилось в сплошной нескончаемый огненный день. Оставшиеся в живых люди, кому повезло не быть сожженными или зажаренными в своих убежищах адским жаром Хазаат-Тота, гонимые жаждой и голодом, стали понемногу вылезать наружу и покидать опаленный город. С окрестных дюн, стоящих холмами вокруг города, они с ужасом наблюдали за происходящим, забыв о пище и сне, умирая от истощения и изнеможения. Казалось, прошла уже вечность, как вдруг звенящую тишину, царившую здесь все это время, разорвал чудовищный громовой раскат, от которого задрожали земля и воздух на многие километры вокруг. Он пронизал головы и сотряс плоть ничего подобного не ожидавших людей, словно ураганом повергнув их на землю. Вместе с ним Полусфера, на неуловимое мгновение обретя свои очертания, раскололась на бесчисленное множество мельчайших осколков и, превратившись в облако пыли, стремительно разлетелась в разные стороны, моментально рассеявшись, словно дым, в раскаленном воздухе. От неимоверного жара почернели и рассыпались верхушки колонн, а переливающееся огненное чудовище вдруг сжалось в упругий комок и, вспоров небеса немыслимой молнией, исчезло в вышине, уступив место в ней тусклому заходящему солнцу. Жаркий ветер, влекущий за собой жесткие струи песка, устремился со всех сторон к опустевшему храму, где, закрутившись смерчем, поднялся вверх, словно желая заполнить песком опустевшее место Полусферы. Но очень скоро он стих, будто, подобно измученным жителям города, истратил последние силы. Над городом вновь воцарилась тишина, но уже не нестерпимо пронзающая звенящим напряжением, а навалившаяся тяжелым и холодным могильным безмолвием. Под покровом ночи люди осторожно потянулись обратно в город, но лишь затем, чтобы отыскать и собрать уцелевшие пожитки. Происшедшее представлялось им немыслимым и неведомым проклятием, посланным какими-то чудовищными потусторонними силами, неподвластными никаким богам. И оставаться в городе, посещенном ими, было для жителей равносильно безумию и верной гибели.

Непроглядный мрак опустился на все окружающее, и Ахмед, сказав, что мы больше ничего не увидим, задул лампу. Мы были глубоко потрясены увиденным, мучительной болью отозвавшимся в наших сердцах. Ибо мы увидели кончину великого и прекрасного города, бывшего колыбелью разума и мудрости в нашем мире, жемчужиной расцвета человеческого рода, гибель бесценного творения таинственных посланцев бесконечности, многие века служившего благородной миссии донесения до нас мудрости миров. Тяжкая скорбь овладела нами, ибо мы осознали, что ни мы, ни кто другой не увидят больше ни благословенного города, ни священного храма, ни таинственной Полусферы. Но скорбели мы недолго. Ибо впечатления от увиденного переполняли нас, и мы, слово за слово, почти сразу же принялись обсуждать его, забыв об усталости и несмотря на спустившуюся ночь. Не было никаких сомнений, что Хазаат-Тот был послан сюда своим повелителем, и нам было совершенно ясно – с какой целью. Великий Ктулху проведал или почувствовал, что здесь бесплатно и всем желающим раздается такая желанная для него мудрость, и, разумеется, не мог пренебречь столь заманчивым приобретением. И конечно же целью его не было разрушение Полусферы. Похоже, это произошло случайно – просто у нее не хватило прочности утолить алчность мастера, и поток света, несущего мудрость и всасываемого Хазаат-Тотом, оказался слишком большим и бурным для ее материала.

Уснули мы лишь на исходе ночи, сами не заметив – когда и как, ибо утомление в конце концов взяло верх. При этом мы даже не выставили дозора, чего не позволяли себе ни до этого, ни после. Впрочем, мы вполне могли положиться на четырех верных псов, которых, умиравших от голода, в свое время подобрали в Дамаске и великолепно обучили сторожевому делу. Проснулись мы поздно и весь день посвятили обустройству лагеря и обсуждению планов предстоящих действий. На следующее утро Музафар и Ахмед отправились обратно в оазис, чтобы доставить сюда следующую партию необходимых нам грузов. Мы же, отпустив оставшихся верблюдов на вольный выпас, приступили к осмотру города. По опыту обследования подземелья, мы поначалу пользовались помощью лампы, которая помогла нам сделать немало полезных находок, но затем, поняв систему устройства города, стали успешно обходиться без нее. Одной из самых ценных находок, сделанной в первые же дни, были несколько очень глубоких погребов с хитроумной системой дверей, на дне которых царил невероятный холод. Судя по тому, что мы в них нашли, предназначались они для хранения съестных припасов, в дальнейшем сослужив нам большую службу. В одном из дворов неподалеку от храма находился очень узкий и глубокий колодец с почти прозрачным земляным маслом. Его каменное тело было идеально круглым, представляя собой пустотелую колонну, и было непостижимо, как его смогли опустить на такую глубину. Благодаря ему мы отныне не знали нужды в ночном освещении, оживляя с наступлением темноты хотя бы крошечный участок города вокруг храма. В домах мы нашли множество замечательных приспособлений для ночного обогрева и приготовления пищи, основанных на использовании солнечного света, накоплении дневного тепла и применении в качестве топлива того же земляного масла. Несколько из них, которые можно было унести, мы забрали в храм для своих нужд, ибо, несмотря на достаточный комфорт внутреннего устройства домов, чувствовали себя в нем гораздо лучше. Немало было в городе и других архитектурных и технических диковинок, делавших жизнь в нем сколь можно более удобной в окружении пустыни. Но одно из творений неизвестных мастеров было единодушно признано нами истинным шедевром, буквально очаровав нас и заставив вспомнить о чудесах технической мысли, описанных в подземелье. Это было необычайно мудреное механическое устройство, главными частями которого было множество больших и совершенно прозрачных выпуклых дисков, вероятно, подобных заполнявшим световые шахты подземелья. Оно было установлено в особым образом обустроенном здании и предназначалось для плавления песка и изготовления из него различных строительных элементов и материалов, так как никаких других в окрестностях города просто не было, а доставлять их издалека было слишком трудно и дорого. Это устройство позволяло взаимно ориентировать диски, собирая солнечные лучи и настолько усиливая их, что они превращались в пламя, подобное низвергаемому Полусферой, только, разумеется, намного меньше. Мы сами, изучив имевшееся тут же описание, смогли испытать его в действии и в очередной раз воочию убедиться в могуществе человеческой мысли и мастерства.