Искусство грудного вскармливания - Тереза Питман

Как я это пережила? Не знаю… Его, пятидневного, блуждающего между тем светом и этим, надо оставить на равнодушную медсестру, у которой десяток таких орущих и больных детей. И ездить к нему каждый день через весь город в переполненном метро, стыдливо прося уступить себе место, потому что сил стоять нет никаких…

Радовало совпадение взглядов на ценность, а точнее на БЕСценность грудного вскармливания у лечащего врача и у меня. Но даже при моральной поддержке медиков кормили своим молоком меньше половины мам.

Может быть, неестественная ситуация с больницей лишала мам молока. Тем не менее, одной из самых популярных тем для разговоров в нашей материнской комнате было повышение «удойности». Мы менялись разнообразными рецептами чаев для лактации, обсуждали, кто сколько раз цедится за ночь, и я только утверждалась в своем мнении, что для успешного кормления нужны: а) ребенок и б) желание его кормить плюс уверенность, что Природой мне это дано! А еще я лишний раз убедилась, что обильное питье ведет к увеличению количества мочи, а не молока. Молоко же приходит от частой и неспешной еды, а в питье просто не надо себя ограничивать — пить столько, сколько хочется, а не наливаться чаями специально.

Прекрасным был тот день, когда малыш начал все-таки сосать сам. Насколько же это было приятнее и проще, чем все эти ухищрения с зондом!

Есть такой миф, что ребенок, попробовавший кормление из бутылки, потом ленится сосать маму и становится искусственником. Абсолютно с этим не согласна! Этот двухмесячный мальчик неделю моего пребывания в больнице был на смесях, а после этого как пиранья набросился на вернувшуюся маму и сосал-сосал-сосал, лишь бы давали!

В нашем кормлении оставался один маразматичный момент — взвешивание ребенка до и после кормления. Каждая еда превращалась в экзамен: сдала-не сдала, высосал он необходимые граммы или нет? Через некоторое время я прекратила эти проверки и писала на контрольный листочек ту цифру, которую ребенок должен был съедать по больничным нормам.

Все плохое рано или поздно кончается. Через полтора месяца операций, капельниц и ежедневных расставаний-встреч выпустили и нас из больницы долечиваться дома. К этому моменту ребенок уже с аппетитом самостоятельно ел и даже вернул себе потерянные в первые недели 800 г собственного веса. Как мы кормились дома? Да как все обычные люди, сколько было нужно — столько человечек и ел: ни лишнего влить, ни отказать, если просит.

Но самый «интересный» опыт, связанный с кормлением грудью, ждал нас впереди. В четыре месяца Янек угодил в реанимацию с тяжелой формой пневмонии. Мое молоко в отделение не взяли, кормили его какой-то облегченной хитрой смесью, а я послушно цедилась дома. Я прочувствовала разницу между тем, когда грудь высасывает малыш, и когда приходится делать это самой при помощи механической доилки, пусть даже самой лучшей. В первом случае есть огромный стимул к этому занятию — Я ПИТАЮ, детка радуется, все на своих местах, молока ВСЕГДА хватает. А во втором — чисто механический акт, совершаемый безо всяких эмоций с одной лишь целью — облегчить грудь и поддержать выработку молока. Надо ли говорить, что за две недели количество сцеживаемого молока сократилось более чем вдвое?

А потом настал момент, когда врачи перестали верить в то, что детка выкарабкается: ему становилось все хуже и хуже. Меня наконец-то пустили взглянуть на моего малыша и, по сути, попрощаться. И когда врачи сказали, что надежды нет совсем, я перестала мучить себя молокоотсосом, и молоко постепенно сошло на нет. Возможно, мое эмоциональное состояние в тот момент тоже повлияло на прекращение выработки молока. Те последние капли были, наверное, очень горькими…

Уж не знаю, что сыграло в той ситуации решающую роль, но, подойдя к самому краю, малыш нашел в себе силы остаться и встал на путь медленного выздоровления. Проведя еще несколько недель на аппарате искусственного дыхания, мне он был возвращен лишь после почти двухмесячной разлуки.

Это были слезы, а не ребенок: в свои полгода — пять кило веса, разучился держать головку, все мышцы растаяли — скелетик залеченный, привыкший лежать неподвижно. Очень мне было боязно, что он не вернется к нормальному состоянию, но глаза боятся, а руки делают.

Свою бутылку он выпивал, а вот сил на рассасывание мамы у малыша уже не оставалось. Пришлось мне снова вооружиться механическим другом и терзать свои повисшие тряпочки ради самой лучшей пищи для маленького человечка. Хоть врачи и отмахивались: мол, какой в твоем молоке иммунитет? Все полезное было в молозиве, а тут только набор белков-углеводов, причем жиденький. Но я верила, что маленькому нужно именно материнское молоко, причем сейчас — особенно. Было чувство, что держа у груди, я передаю ему не только питательные вещества, но и свои силы, свою энергию.

В первые дни из сосков шла какая-то странная субстанция — оранжевый клей, на молозиво похожий лишь по цвету. Как будто протоки были им закупорены и потихонечку освобождались. За клеем пошло и молоко, с шагом прибавки пять граммов в день. Меня, очень молочную маму, эти капли приводили в отчаяние — нужно-то было гораздо больше! А тут еще на фоне этих перемен впервые после родов пришли месячные. Я слышала такое «народное» поверие, что молоко после восстановления цикла становится невкусным, и дети от него отказываются. Но поскольку уже трижды имела шанс убедиться, что цикл ничуть не уменьшал аппетит моих сосунков, то решила и в этот раз не принимать менструации в расчет и продолжать кормить своими пятнадцатью граммами.

Еще одним аргументом за скорейшее расцеживание была необходимость вставать по ночам и разводить бутылку. Я прочувствовала на собственной шкуре, насколько же проще ночью, не просыпаясь до конца, вложить проголодавшемуся малышу в рот грудь, чем вставать, кипятить чайник, и под нарастающий рев возиться с бутылкой, а потом кормить из нее.

В итоге за три недели мы отказались от смеси и перешли на полное грудное вскармливание. Сильное облегчение наступило с того момента, когда Ян стал сосать меня сам. Я прикладывала его к одной груди, а в это время цедила вторую.

Я подписываюсь двумя руками под лозунгом: оставьте малыша и грудь наедине друг с другом, и они сами построят свою гармонию! Когда я сцеживалась, постоянный невроз вызывали мысли «Достаточно ли я нацедила?» и «Почему так мало?!» Он прошел в момент, когда я убрала молокоотсос. Детка висел на груди столько, сколько хотел, и в итоге грудь стала давать ему столько, сколько было нужно!

С тех пор прошло уже восемь месяцев, малыш удивительным образом восстановился, догнал своих сверстников в развитии, отрастил полный рот зубов и с охотой складывает в него все съедобное, что удается добыть. Но мамина грудь при этом остается самым любимым и лакомством, и утешением, и снотворным. Ведь это так приятно — сосать одну и крутить при этом вторую!

Евгения Лисовская