Блондинка. Том II - Джойс Кэрол Оутс

Я ее теряю. Я должен ее спасти. Отверженный муж не желал признаваться даже самому себе, что практически уже махнул рукой на свою карьеру писателя. То есть на свое «я». На свою жизнь в Нью-Йорке в окружении театральных друзей, которых он уважал в отличие от киношников. В X. он признавал истинного гения своего дела. Но вот только дела у них были разные, ибо дело жизни Драматурга требовало уединения, внутренней сосредоточенности, работы воображения, причем ни в коем случае не агрессивного. Здесь же, на западе, он превратился не только в слугу Блондинки Актрисы, которая пользовалась его услугами с беззастенчивой и ненасытной жадностью постоянно голодного человека, но и ходил в прислугах у Студии. Он был у них на побегушках, он должен был всегда находиться «под рукой».

Он говорил себе, что это только временно. Он говорил себе, что фильм «Неприкаянные» непременно будет шедевром и все его страдания и унижения таким образом окупятся. То будет актом мужней любви, которая и спасет их брак. Но душа его находилась совсем в другом месте — по-прежнему обитала на востоке. Он скучал по своей маленькой забитой книгами квартирке на 72-й улице, тосковал по ежедневным прогулкам по Центральному парку, даже по скандальному Максу Перлману тоже скучал. Он скучал по самому себе, только молодому! И ему казалось странным, что все пьесы, написанные им так давно, до сих пор еще идут в театрах. К их постановкам он теперь не имел никакого отношения, да и времени у него сейчас на это не было, даже если бы его пригласили. Он стал классиком еще при жизни — тревожный знак. А Мэрилин Монро, идол миллионов зрителей и в то же время обыкновенная слабая женщина, блевала тем временем в туалете, и дверь туда была открыта, и он, ее отчаявшийся, отвергнутый муж, вынужден был слышать все это, но не смел задавать вопросов.

— Никто не смеет шпионить за мной, ясно тебе, мистер?

А в другой раз он нашел ее в ванной. Она лежала в горячей воде и брила ноги. И то ли руки у нее тряслись, то ли зрение подвело, но ее мертвенно-белая кожа на красивых стройных ногах была вся в мелких порезах и из них сочилась кровь. Заметив, как он встревожен, взглянув на его лицо, она едва не разрыдалась от злости:

— А ну, пошел отсюда! Кто тебя звал? Убирайся к чертовой матери! Что, я так безобразна, да? Так отвратительна? Все евреи мужчины презирают женщин. Но это твоя проблема, мистер, не моя.

Он ушел. Она продолжала орать ему вслед. Он закрыл дверь. Возможно, в его лице она заметила нечто большее, чем просто мужнюю заботу.

С тех пор он наблюдал за ней исподтишка, без каких-либо комментариев. Ему хотелось сказать ей: Я вовсе не пытаюсь тебя осуждать. Просто хочу спасти тебя, вот и все. Он постоянно откладывал работу над новой пьесой. Все, что осталось от долгих лет творчества, сводилось к каким-то разрозненным отрывкам, наброскам. Сцена начиналась и заканчивалась на одном-единственном листке бумаги. Он забросил свою «Девушку с льняными волосами». Он больше не верил в наивный образ Магды, «девушки из народа». Не зря Блондинка Актриса столь проницательно угадала в ней существо куда более агрессивное, чем ему казалось. Но такой злобной и сильной Магды он просто не мог себе представить. И представить себя юным трепетным Исааком тоже не удавалось. И сны о «возвращении назад» перестали ему сниться.

Ведь «возвращение назад» служило сильной эмоциональной встряской. И одновременно — источником вдохновения; но со времени женитьбы на Блондинке Актрисе от его прежней жизни мало что осталось. Теперь Рэвей, Нью-Джерси казались ему более далекими, нежели туманный и загадочный Лондон, куда они ездили на съемки «Принца и хористки». Именно тогда он принял решение бросить все, даже попытки писать, чтобы лучше заботиться о своей жене, пребывающей на грани полного распада. (Он нисколько не завидовал оглушительному успеху Монро в этом фальшивом насквозь фильме. Критики ее просто обожали. Она даже получила премию Итальянской киноакадемии! Ему же никто и доброго слова не сказал, не говоря уже о призе.) И однако он почему-то не мог писать ни о ней, ни об их браке. Даже втайне от нее. Я никогда не стану выставлять ее напоказ. Разоблачать. Предавать. Нет и нет!

Причина была проста: он все еще любил ее. Ждал, когда ее можно будет любить снова.

Даже если она публично его отвергнет. Даже если подаст на развод.

Итак, он наблюдал за ней исподтишка, никак не комментируя и не осуждая ее. Она обманывает саму себя. Никакая она не Рослин. Она борется за свою жизнь, пытается «вырвать» этот фильм из рук актеров-мужчин. У своих соперников. Блондинка Актриса рассматривала себя как жертву, как жертву ее склонен был рассматривать и весь остальной мир. Но в самой потаенной глубине души она была безжалостной и жестокой хищницей. Он видел, как она читает «Происхождение видов» Дарвина — с таким сосредоточенным упоением, что можно было подумать, там расписана вся ее судьба. Мэрилин Монро читает Дарвина, нет, вы только подумайте! Да никто бы никогда не поверил! Теперь же она принялась за «Мысли» Паскаля. Паскаль!.. (Да где она вообще раздобыла эту книгу? Он с удивлением заметил, как она извлекла ее из хаоса вещей в чемодане и стала перелистывать прямо там, где стояла, хмурясь и шевеля губами.)

Но теперь она очень редко говорила с ним о прочитанных книгах. И если и писала стихи, то больше никогда их ему не показывала. Материалов, связанных с «Христианской наукой», она больше не читала. Как и книг по истории еврейства и о Холокосте, — оставила их все в «Капитанском доме».

Там, где грязный пол в подвале был пропитан ее кровью.

В Рино главным ее соперником был X. Ибо X. принадлежал к разряду мужчин, которые не испытывали вожделения к Мэрилин Монро. Она постоянно жаловалась на X.:

— Все почему-то говорят, что он гений! Тоже мне, гений!.. Единственная настоящая его страсть — это карты и лошади. И ввязался он в наш проект только из-за денег. Он не уважает актеров.

Муж-драматург спрашивал:

— А почему мы ввязались в этот проект?

— Ты, может, тоже из-за денег. А я сражаюсь за свою жизнь.

На актере лежит проклятие. Он постоянно в поисках публики. Но стоит зрителям заметить твой голод… для них это все равно что учуять запах крови. Вот тут и начинает проявляться настоящая жестокость.

Однажды X. крикнул ей:

— Мэрилин, посмотри на меня — Но она и не думала повиноваться. — Посмотри на меня, я сказал. — Съемки происходили на натуре, в пустыне, в нескольких милях от Рино. Снималась сцена родео. День выдался чудовищно жарким, градусов 100 по Фаренгейту, никак не меньше. X., толстопузый и весь взмокший от пота, с выпученными сверкающими яростью глазками, походил на скульптуру безумца Нерона, вырезанную из камня чьей-то издевательской и мстительной рукой. Неуклюже поднявшись из кресла, он вдруг бросился бежать, как олень. Подскочил к Монро и грубо схватил за руку.

А мы просто пялились на них во все глаза. Нам очень хотелось увидеть, как он швырнет ее сейчас на раскаленный песок, — да она нас просто уже достала своими капризами за эти дни, в этом адском месте, под немилосердно жгучим солнцем (и это в конце октября!). Но Монро успела развернуться и набросилась на него, впилась когтями, как кошка.