Красная тетрадь - Дария Беляева

и ты наконец официально станешь подростком. Узнаешь о себе много нового. Но вообще социальные игры маленьких приматов в этом смысле удивительно интересны. Какие происходят драмы! Какие интриги! И ко всему этому нас побуждают древнейшие инстинкты. Тоже чудо!

– У вас сегодня все чудо.

– Это потому, что так и есть. Приучайся смотреть так на мир, и твоя жизнь будет наполненной и интересной. Как по мне, так это самый особый период в жизни человека, эта тонкая перемычка между детством и ранней юностью. Она темная и странная, мутная перепонка между двумя формами.

Да, подумал я, все темное и странное, в самом деле, как подходят эти определения к тому, что со мной творится. Ощущение неясности и мерцания, близости чего-то удивительного, но загадочного и пугающего, какой-то внутренней темноты, которую я впервые в себе нахожу, а ведь раньше я думал, что состою только из сияющего света.

Нет, конечно, я понимал, что во мне живет червь и потому я могу быть опасен, но все-таки мне всегда казалось, что я нахожусь на солнечной стороне.

– Да, – сказал я. – Пожалуй.

– Все замечательно, Жданов. Покажи зубки.

Я с готовностью открыл рот и вырастил зубы так, что они изранили мне нижнюю губу.

– Хорошо, Жданов. Верни обратно.

Ранки на губах исчезли так же быстро, как вернулись в норму мои зубы.

Разговор этот хочу запомнить. Еще не понимаю почему, но он представляется мне таким важным.

Запись 198: Есть о чем волноваться

Скоро экзамен! Сегодня в столовой нам об этом объявил Эдуард Андреевич. К нам приедут люди из Космоса, чтобы посмотреть на нас и решить, готовы ли мы.

Меня одолевает сильное волнение!

Конечно, я, скорее всего, справлюсь. Я так думаю, что я справлюсь. Но все-таки этого никогда точно не знаешь.

Экзамены – ужасно ответственное дело. А вдруг я не подойду? Вдруг по какой-то причине окажусь обычной выбраковкой?

Еще переживаю за Андрюшу и Валю. Они единственные пока не показали трансформаций, а у Андрюши еще и темп регенерации неудовлетворительный.

Запись 199: Я тоже переживаю

Я не читал то, что Арлен мне сказал не читать, да это и сложно, ведь Арлен на меня смотрит.

Да, пусть Арлен знает, что я очень волнуюсь.

Наверное, чтобы завершить метаморфозы (или начать их, как посмотреть) нужно большое и сильное потрясение.

А у меня его нет.

Есть у меня одна идея, только вот я, наверное, не успею.

Запись 200: Ужас

А если Андрюша не сдаст? Что тогда делать? Волнуюсь за него, все время провожу с ним и пытаюсь объяснить, как нужно изменяться.

Но ничего не получается, потому что это в принципе необъяснимо.

Запись 201: Звонок маме

Сегодня Дени Исмаилович нас всех повел на почту, звонить родителям.

Боря отказался, на почте он долго стоял около телефонной кабинки, а Дени Исмаилович его уговаривал:

– Позвони, ну позвони им! Они же волнуются!

– Не, – сказал Боря. – Ну их в…

Дени Исмаилович покачал головой, Боря согласно кивнул.

– Да, короче. Ну вы поняли.

Андрюша поговорил с мамой быстро, оставшиеся монетки на открытой ладони протянул Дени Исмаиловичу.

Я спросил:

– Ну как?

– Она нормально.

– А ты?

– И я нормально.

Мы стояли рядом, и я так хотел ему помочь, так волновался и думал: разве не испытывает этих ужасных чувств сейчас Андрюшина мама?

Валя тоже поговорила быстро, но монетки оставила себе на мороженое.

– Что он там? – спросила Фира.

– Да пофиг ему, и этой его цаце тоже пофиг.

– Ну и ладно. Скоро улетишь от них далеко-далеко.

– Если.

– Точно-точно улетишь.

Фира говорила долго, к ней в кабинку постучалась Валя, отдала свои монетки. Вышла Фира взъерошенная, с красными щеками и влажными глазами.

– Одобрили, – сказала она. – Если сдам экзамен, то сначала операция, а потом уже я полечу.

Мы ее поздравили, и Фира сказала:

– Пока еще рано. Посмотрим, как оно все выйдет.

Но все-таки теперь мне казалось, что она больше не тревожится.

Последним с мамой говорил я. Она взяла трубку сразу.

– Здравствуй, мама!

– Здравствуй, Арлен!

Я все еще не мог ей ничего рассказать, а ведь я так не привык хранить секреты от мамы.

Я сказал:

– Получила мое письмо?

– И ответ написала. Может, он скоро дойдет. Как ты, скажи мне срочно!

– Всё хорошо. Завтра экзамен. Приедут важные люди.

– Ты готов?

– Да. Я почти не сомневаюсь в себе.

– Какая же ты у меня умница! Как я горжусь тобой!

Мне стало грустно от этих слов, хотя мама меня хвалила. Как ей рассказать, что было со мной? Какой это все взято ценой?

– Как тебе новый куратор?

– Хороший, – сказал я. – Но и по Максиму Сергеевичу скучаю.

– У тебя грустный голос.

– Просто устал.

– Когда ты вернешься, то будешь только отдыхать. Я все приготовлю, что ты так любишь.

– Может, я и вернусь-то всего на день.

– Так мало?

Я помолчал, сунул в автомат еще монетку. Мне было неудобно спрашивать, любит ли она меня. Ведь любит, ведь волнуется, просто я не могу этого еще оценить, я маленький, но стану взрослым, и все пойму.

Так всегда говорят.

Я сказал:

– Очень скучаю по тебе. Щенка, наверное, не заведем. Всех разобрали. Но я уже передумал.

– Знаю, – сказала она. – Знаю, что скучаешь. Я с ума схожу, как ты там. Почему передумал? Я люблю тебя, Арлен! Хочешь, я сама куплю щенка? Я съезжу на птичий рынок, куплю тебе щенка.

Все, однако, казалось мне фальшивым, ненастоящим, безвкусным. И мама, моя проницательная мама, вдруг сказала:

– Ты мне ничего не говоришь, жалеешь меня. Мы с тобой так совсем отдалимся. Я же не знаю, что там с тобой происходит.

Я сказал:

– Монетки кончаются! Люблю тебя! Все хорошо, правда!

Я испугался. Монетки остались у меня на ладони, они блестели. Я повесил трубку и вышел к ребятам.

Тут-то я понял, до чего мало нам могут помочь наши родители и как именно в этом смысле мы страшно одиноки.

Я проникся любовью и сочувствием к своим друзьям, и я сказал:

– Все будет хорошо. Мы с вами так отлично постарались этим летом. После такого все просто не может кончиться плохо.

Я бы хотел быть взрослым, чтобы они мне поверили.

Запись 202: Ночь перед экзаменом

Мы лежим без сна. Я пишу, не знаю еще, что напишу, но все-таки меня отвлекает сам процесс. Остро не