Некроскоп - Брайан Ламли

Так или иначе, но теперь заботы свалились на его плечи, а время поджимало. Не оставалось никаких сомнений, что Киф появится здесь. Появится сегодня вечером? Каким образом? Кто может ответить на этот вопрос? Когда конкретно? Это тоже казалось неразрешимой загадкой. Лишь в одном Драгошани был совершенно уверен, он придет! Один человек против целой армии. Это непосильная задача, такое невозможно представить, но Драгошани знал, что многое из того, что кажется невозможным обычным людям, на самом деле происходит...

Тем временем система срочного оповещения и сбора в особняке сработала великолепно. Прибыли те, кого потребовал вызвать Драгошани, и еще с полдюжины людей. Они заняли посты возле пулеметов на внешней стене и в пристройках, а также в хорошо укрепленных дотах, встроенных в контрфорсы главного здания. Экстрасенсы работали внизу, в лабораториях, где были созданы условия, наиболее отвечающие потребностям их талантов. Из офицеров Боровица Драгошани организовал собственный штаб.

В соответствии с его распоряжением особняк обследовали снизу доверху, но, узнав о бегстве Кифа, Драгошани приказал прекратить обыск. Теперь он знал, откуда следует ждать неприятностей. К тому времени подвалы были тщательно обследованы, доски пола и старинные плиты в старых зданиях подняты, фундаменты оголены. Три дюжины людей за три часа способны нанести значительный ущерб, особенно если знают, что от этого может зависеть их жизнь.

Но больше всего Драгошани приводила в ярость. Мысль о том, что причиной разрушений стал один человек. Весь хаос возник из-за него — из-за Гарри Кифа. А это означало, что Гарри Киф обладает огромной разрушительной силой. Но в чем она состоит? Драгошани знал, что он — некроскоп, ну и что из этого? Он также видел, как из реки поднялось мертвое тело и бросилось на помощь Гарри. Но это была его мать, и все происходило за тысячи миль отсюда, в Шотландии. А здесь нет никого, кто будет драться за Гарри.

Во всяком случае, у Драгошани всегда была возможность сбежать — ведь неприятности должны были, коснуться только особняка. Но бежать было не в его интересах. Вовсе не потому, что это сильно смахивает на предательство, а потому, что в этом случае не сбудется предсказание Игоря Влади — предсказание о том, что вампир внутри него погибнет сегодня вечером. Драгошани жаждал, чтобы это предсказание сбылось. Он действительно мечтал о том, чтобы это произошло именно сейчас, пока его мозг принадлежит только ему и способен испытывать подобное желание.

А что касается самого Влади... Группа оповещения обнаружила в его квартире адресованную невесте записку, в которой Влади объяснял причину своего отсутствия и обещал вскоре дать о себе знать откуда-нибудь с Запада. Драгошани едва ли не с удовольствием передал его подробное описание на все возможные пункты выезда. Приказ был беспощаден: во имя безопасности и процветания СССР Влади должен быть немедленно по обнаружении уничтожен.

Итак, с Влади все ясно, и все-таки... может, лучше было бы, чтобы он остался здесь? Драгошани много думал об этом. В чем настоящая причина бегства Влади? Испугался ли он Драгошани, или было что-то еще, от чего он попытался скрыться?

Предчувствовал ли он, что приближается нечто ужасное, видел ли то, что произойдет в самом ближайшем будущем?

Все случилось так, как Гарри и предполагал. За дверью Мёбиуса он обнаружил Первородную Тьму, черноту, которая существовала еще до возникновения Вселенной.

Это было не просто отсутствие света — это было отсутствие чего бы то ни было, всего. Он будто находился в центре черной дыры, но черная дыра обладает невероятным притяжением, а здесь оно не существовало вовсе. С одной стороны, это можно было назвать метафизическим существованием, но с другой стороны, здесь вообще ничего не существовало. Это было просто “место”, но то место, где ни один Бог не произнес своих знаменитых, взывающих к жизни слов: “Да будет свет!"

Он был нигде и одновременно везде, внутри и снаружи. Отсюда можно было направиться куда угодно и в то же время никуда, навсегда. И это было бы действительно навсегда, навечно, ибо в лишенной времени среде ничто не старело и не изменялось, кроме как под воздействием усилия воли. А потому Гарри Киф был здесь чужеродным телом, соринкой в глазу бесконечности Мёбиуса, следовательно, она неизбежно попытается отвергнуть его. Уже сейчас он ощущал воздействие нематериальных сил, выталкивающих его, пытающихся заставить переместиться из нереального обратно в реальное. Но он не должен поддаваться.

Он мог вызвать в воображении множество дверей, миллионы и миллионы их вели во все времена и все места обитания. Но он знал, что проникновение в большинство из этих времен и мест грозит смертью. Ему незачем проникать, подобно Мёбиусу, в далекие галактики, в глубокий космос. Гарри был не только плодом сознания, он был и плодом материи. Он не испытывал желания замерзнуть, поджариться, растаять или взорваться.

Вот почему правильный выбор двери был сейчас важнейшей проблемой.

Гарри не имел понятия, переместился ли он на ярд или на световой год, после того как прыгнул в надгробный камень Мёбиуса, находился он здесь минуту или месяц, до того момента как впервые ощутил попытки воздействия каких-то других сил, но не тех, которые прежде старались вытолкнуть его из гиперпространственно-временного измерения. Это были даже не толчки, а, скорее, мягкое давление, словно неведомые силы хотели направить его куда-то. Он уже ощущал нечто подобное, когда плыл подо льдом по следу своей матери, прежде чем вынырнуть на поверхность из полыньи под нависающим над рекой берегом. Гарри, однако, не чувствовал со стороны сил никакой угрозы.

Он последовал за ними, вместе с ними, чувствуя, как они становятся все активнее. Он доверился им, как слепой доверяется дружелюбному голосу, всецело на него полагаясь. Или он был похож на летящего на огонь мотылька? Нет, интуитивно Гарри чувствовал, что там, куда он направляется, угрозы нет. Набирая силу, поток нес его по параллельному пространственно-временному пути. Он вдруг увидел свет в конце тоннеля и усилием воли направил движение в необходимом направлении.

— Хорошо, — прозвучал в голове у Гарри далекий голос. — Очень хорошо. Иди ко мне, Гарри Киф, иди...

Голос был женским, но совершенно лишенным теплоты. Он был таким же тонким и колючим, как ветер на Лейпцигском кладбище, и не менее древним.

— Кто вы? — спросил Гарри.

— Друг, — яснее и ближе послышался ответ. Напрягая волю, Гарри продолжал двигаться в сторону звучавшего голоса. Он заставлял себя... следовать по указанному пути. И вот наконец перед ним дверь Мёбиуса. Достигнув ее, он остановился.

— А как мне узнать, действительно ли вы друг? Как узнать, можно ли вам довериться?

— Я тоже однажды задавала подобный вопрос, — почти в самое ухо проговорил голос. — Потому что тоже не знала путь к истине. Но я поверила.

Гарри усилием воли открыл дверь и вошел в нее. Он вдруг почувствовал, что все еще летит в своем первоначальном прыжке, примерно в трех дюймах над землей, потом упал и, раскинув руки, впился в землю пальцами. Звучавший в его голове голос издал легкий смешок.