Без права на подвиг - Андрей Респов

точки рандеву. И даже парочка водопадов, едва прикрытых от нас молодой хвойной порослью, манила лесным привалом.

— Ну что, Серёга, пора бы и нам попрощаться? — мы стояли, любуясь на открывшийся пейзаж и настороженно вслушиваясь в относительную тишину саксонского леса.

А посмотреть было на что: тут и там, словно часовые, поляну окружали многолетние сосны с золотистыми стволами. Они утопали в смешанном хвойно-лиственном подлеске, медленно переходящем в небольшую поляну, покрытую изумительным зелёным ковром густой травы, изредка разбавленной покатыми боками тысячелетних каменных валунов и разросшимся густым папоротником.

Саксонский лес, ложбина, все эти ручейки и водопады производили поистине сказочное впечатление, настраивая на философский лад. Тем тоскливее становилось мне от тревожных ожиданий окончания миссии.

— Петро Михалыч, а, может, я всё же останусь, пособлю чем? — скупо улыбнулся сержант.

Я его понимал. И тем труднее было отказать, ведь моё согласие, скорее всего, приведёт к гибели разведчика. Поедет сейчас — вполне может догнать своих. Но, как я сказал, рациональнее ему было бы бросить грузовик и пробираться пешком одному. Он вынослив, многое умеет. Знает, как вести себя в тылу противника. Но в компании всяко веселей.

Мне бы очень не помешало иметь подстраховку в виде такого бывалого бойца. Но то, что я задумал, повторюсь, скорее всего, приведёт к его бессмысленной гибели. В отличие от моей его смерть будет окончательной. И пусть не обижается.

— Спасибо Сергей. Но нет. Правда, я бы хотел. Но нельзя. Приказ. Должен понимать. Ты только мне пулемёт оставь, а эмпэшку забери. Тебе вторая в запас пригодится. И поспеши догоняй своих. С Богом!

— Ну как знаете, товарищ командир, — вздохнул сержант.

Несмотря на мои уговоры, Вергелес всё же остался, тратя всё быстрее утекающее время, и помог оборудовать небольшой тайничок рядом с облюбованным мной местом ожидания эмиссаров, укрыв там готовый к бою пулемёт, прикрыв его куском брезента из кузова и дёрном, аккуратно срезанным неподалёку.

«На всякий случай», как сказал разведчик. Его тренированный глаз сразу отметил это место, как наиболее удобное для контроля за пространством подходов к ложбине практически со всех сторон. В то же время и бежать до него не придётся. От места, где у водопадика решили расположиться мы с Шерман, нужно было сделать всего пару шагов. Причём в случае огня со стороны двух опушек или с дороги нас бы прекрасно прикрыли хаотично разбросанные крупные скальные отломки и толстые стволы сосен. Так что, на первый взгляд, наша полянка с Астрид за несколько секунд могла огрызнуться плотным пулемётным огнём сразу по нескольким векторам.

Шерман пока не развязывали, так и оставив у водопада, расстелив ковёр и укрыв пленницу одеялом. Невелика беда: пусть потерпит фройляйн. Надо ещё разобраться, что это за птичка угодила под мою опеку. Тут же я свалил и её плащ с резиновыми сапогами. Вещмешок же, с продуктами, что пытался всучить мне сержант, я вернул ему чуть ли не силой, уверив, что прибывающая за мной спецгруппа обеспечит всем необходимым, а ему ещё много сотен километров до наших топать: каждый сухарь на счету.

Только после моих настойчивых и аргументированных уговоров сержант сдался. Вергелес крепко обнял меня, смущаясь и поспешил к грузовику. Несмотря на свой бывалый и боевой вид, при близком контакте я понял, что от разведчика в лагере остались почти кожа да кости. Дай-то Бог ему удачи…

Грузовик завёлся с пол-оборота, двигатель рыкнул пару раз, и Опель, осторожно переваливаясь на колдобинах, начал сдавать задним ходом, постепенно скрываясь за поворотом. И вот уже окружающий пейзаж вновь вернул себе первозданную девственность. Где-то в верхушках елей залилась трелями весёлая пичуга. Хорошо ей…

— Итак, фройляйн Шерман, — я развязал верёвку на щиколотках Астрид, переложил куски тряпичных салфеток в носки сапог и одел их ей на ноги, — прежде чем я удовлетворю ваше любопытство, хочу поинтересоваться, есть ли нужда в удовлетворении естественных потребностей?

Видимо, попытка деликатно спросить, не хочет ли она в туалет с помощью нейтральных выражений на моём немецком не особенно удалась, так как девушка уставилась на меня в недоумении.

— Хорошо, спрошу ещё раз. Не желает ли фройляйн пи-пи?

На этот раз Астрид меня поняла и, залившись краской, кивнула. Надо же, госпожа унтер-офицер вермахта смущаться не разучилась! А не далее как два часа назад готова была пристрелить по одному лишь подозрению. Что животворящее путешествие внутри скатанного ковра с женщиной делает! Всё же напомню себе: дамочка не просто симпатичная женщина, девушка, не стоит забывать, что она носила и носит форму унтер-офицера.

Кстати, я так и не вспомнил, к какому роду войск вермахта относится цвет её канта на петлицах. Сначала отвлекли небезызвестные события, потом и вовсе не до того было. Ожидаемый для пехоты или финансистов, всяких там казначеев, белый? Явно нет. Точно помню, что тогда во время истории с вагонеткой на ней были прогоны и петлицы с голубым кантом.

Чёрт, даже моя улучшенная память анавра путалась в показаниях. Васильковый цвет, кажется, у медиков. Светло-синий у автотранспортных частей. Нет, у неё был явно неяркий, голубой. Странно, что меня это сейчас так волнует.

Я проводил Астрид к разросшимся неподалёку кустикам папоротника и перед тем, как развязать руки предупредил:

— Шерман, не вздумайте геройствовать. Мне ваша жизнь или честь не нужны. Я устал таскаться с вами до чёртиков. Догоню в два счёта, обещаю, будет больно и стыдно, отшлёпаю вот этим ремнём в лучших традициях строгого родителя, — я указал на свой офицерский ремень, — делайте свои дела, — я протянул ей несколько рваных лоскутов от салфеток.

— Отвернитесь, — пробурчала Шерман, садясь в папоротники и скрываясь в них с головой.

— Ага, щаз! — но всё же отступил на полшага для видимости, приготовившись перейти в режим ускорения.

После улаживания всех физиологических формальностей Астрид выбралась из зарослей папоротника, вытряхивая паутину и сор из распустившихся волос, тихо ругаясь вполголоса.

— Шайзе!

— С облегченьицем, фройляйн. Прошу на ковёр. Покушайте чем Бог послал, — я выложил на одеяло располовиненную пачку галет, пяток кусков сахара и фляжку с водой — всё моё оставшееся богатство. Мне, похоже. Мха было достаточно — есть не хотелось совершенно, а усталость постепенно отступила. Не зря сосну обглодал.

Ты смотри, тише воды, ниже травы. Сто пудов что-то задумала. Змейка темноволосая. Только рыпнись, госпожа унтер. Свяжу, взнуздаю и сдам эмиссарам в виде авоськи. Хоть обоссысь! Шанс на доверие я даю только один раз.

Подумал, но вслух ничего не сказал. Астрид ела, аккуратно, маленькими кусочками откусывая галеты и делая глотки воды из фляжки, не поднимая на меня