Золотой человек - Мор Йокаи

Под стать обноска был их владелец: загорелое, обветренное лицо, всклокоченная борода, неровная щетина на месте сбритых усов, черная повязка на глазу.

Человек пожелал Тимару доброго вечера.

- Кто там? - вскрикнул Тимар.

- Вот так новость, папочка! Похоже, вы не узнаете сыночка? - с насмешливой галантностью отозвался незнакомец.

- Кристян! - прошептал Тимар.

- Он самый. Ваш дорогой Тодорушка. Единственный и неповторимый Тодор Кристян, ваш приемный сынок. Выходит, вы все же меня узнали.

- Чего ты хочешь?

- Прежде всего я хочу завладеть этим двуствольным ружьем, - отвечал оборванец. - Вдруг да вам придут на память слова, с какими я в нашу последнюю встречу с вами распрощался: "Если я еще раз попадусь вам на пути, застрелите меня!" С тех пор я переменил свое мнение.

С этими словами пришелец взял ружье Тимара, прислоненное к стене в углу, взвел оба курка и уселся в кресло у камина, положив ружье на колени.

- Вот так-то оно лучше! Теперь можно и потолковать по душам. Я чертовски устал с дороги. Экипаж, знаете, подвел, и часть пути пришлось проделать пешком.

- Что вам здесь нужно? - спросил Тимар.

- Первым делом приличную одежду. Моя, как видите, носит на себе следы всевозможных ненастий.

Тимар подошел к шкафу, достал оттуда свою смушковую бекешу и прочие предметы гардероба и, сложив все это на пол между собою и Кристяном, молча указал рукой.

Бродяга, ни на секунду не отнимая пальцев от ружейных курков, одной рукой брал каждую вещь с пола и осматривал с оценивающим видом.

- Ладно, годится. Вот только не кажется ли вам, что к этому платью кое-чего не хватает, а?. Что должно лежать во внутреннем кармане? Бумажник, не правда ли?

Тимар молча вытащил из ящика спрятанный туда бумажник и бросил ему.

Проходимец ловко поймал его одной рукой, раскрыл, помогая себе зубами, и пересчитал сложенные там тысячные и сотенные банкноты.

- С паршивой овцы хоть шерсти клок, - подытожил он, пряча бумажник в карман бекеши. - Позвольте воспользоваться и вашим бельишком, а то в своем я хожу вот уже две недели и боюсь, что вид у него непристойный.

Тимар достал из шкафа белую сорочку исподнее.

- Ну что ж, экипировки достаточно, можно приступать к туалету! - заметил Кристян с циничной небрежностью. - Однако прежде мне придется дать кое-какие пояснения, чтобы потом, когда я разденусь, для вашей милости мой вид не был неожиданным. Послушайте, какого черта мы тут разводим церемонии? "Ваша милость", "извольте видеть"!.. Так между старыми приятелями не годится. Давайте перейдем на "ты"!

Тимар молча сел к столу.

- Ну так вот, приятель, - начал Кристян, поправив повязку на глазу, - ты, конечно, помнишь, как несколько лет назад заслал меня в Бразилию, не правда ли? Я-то, дурак, тогда растаял, как воск. В приемные сыновья к тебе напросился и дал клятву стать честным человеком. Но ты-то меня не за тем послал в Бразилию, чтобы я там заделался честным человеком, а чтобы убрать меня со своего пути. Ты очень мудро рассчитал, что если такой испорченный человек, в ком не осталось ни капли добропорядочности, окажется в той части света, откуда "женскую отраву" поставляют в Европу и прививают белокожим, он неизбежно должен погибнуть. Либо сдохнет, либо станет разбойником, либо в море утонет, либо будет убит в драке, но так или иначе уберется с твоего пути.

Тимар удрученно поник и подпер лоб ладонью; у него не было сил смотреть в лицо этому чудовищу и опровергать его слова.

А злодей, одержавший над ним верх, продолжал с язвительной иронией:

- Деньги он мне, видите ли, доверил! Да что тебе эти деньги - капля в море! Ты ведь рассчитывал, что я украду их, а тогда ты велишь арестовать меня и засадить в тюрьму? Все так и вышло, как тебе хотелось. Правда, я несколько раз мог в угоду тебе сдохнуть от болезней, каких там, что деревьев в лесу, но, как видишь, выкарабкался тебе на радость. Тогда пришлось со всем усердием приступать к службе: я выкрал у тебя из кассы десять миллионов рейсов. Десять миллионов - смешно сказать! Эти мелкие жулики испанцы привыкли вести счет на гроши, чтобы сумма больше казалась, а на форинты так там и было-то всего неполных сто тысяч. Эх, брат, знал бы ты, какие прекрасные глаза у креолок, тогда бы ты не считал, что это большая цена. Тамошние красавицы желают носить только настоящие жемчуга, и ничего другого. Но их смуглым шейкам жемчуг удивительно пристал! Да что об этом вспоминать! Теперь я дома и надо довольствоваться тем, что есть. За неимением ананаса и картошка сгодится.

Мерзавец начал изливаться в сантиментах.

- Твой тамошний агент-испанец решил, каналья, посмотреть на дело с другой стороны. Велел меня схватить, предать суду, а судьи, шельмецы, за ошибку молодости упекли меня на галеры. На пятнадцать лет, представляешь? Ну не варварство ли, скажи по совести?

Тимар дрожал всем телом.

- Сняли с меня красивый наряд и, чтобы я каким-нибудь образом не потерялся, каленым железом выжгли мне на лопатке клеймо с виселицей.

С этими словами беглый каторжник снял свой морской мундир и, сорвав с левого плеча рубаху, показал Тимару еще не заживший красный рубец на лопатке.

- Видишь, поставили мне тавро, будто я жеребец или вол из твоего стада, - с горьким юмором произнес он. - А я и так не сбегу от тебя, не бойся!

Тимар с мучительным любопытством смотрел на выжженное клеймо, не в сила отвести глаз.

- Итак, пометили скотину и - прямиком на галеру, а там десятифутовой цепью приковали к скамье. Полюбуйся, вот он, след.

Он сбросил башмак и показал Тимару кровавую язву на щиколотке.

- И это мне досталось от тебя в подарок, - вызывающе проговорил беглый каторжник.

Тимар, как завороженный, уставился на изуродованную ногу.

- Однако судьба преподносит иногда удивительные сюрпризы. Воистину неисповедимы пути Господни, но они-то и привели несчастного страдальца к нежданному счастью. К той же скамье, куда я был столь милостиво определен на поселение, был прикован старик с колючей бородкой. Стало быть, мой напарник на ближайшие пятнадцать лет. Только ежели с кем на такой долгий срок обручаешься, нелишне и присмотреться поближе. Глянул я на старикашку и говорю ему по-испански: "Сеньор, сдается мне, что где-то я вашу милость видел".

"Видел так видел, чтоб тебе вовсе ослепнуть!" - вежливо отвечает почтенный старец.

Тогда я ему по-турецки, учтиво так:

"Эфенди, а не приходилось тебе в Турции околачиваться?".

"И в Турции я бывал. Какое твое собачье дело?".

Осталось только обратиться к нему по-венгерски:

"Уж не Кристян ли твоя подлинная фамилия?".

У старикашки глаза на лоб полезли. "Да", - говорит.