Дилогия об изгоняющем дьявола - Уильям Питер Блэтти

я готов отдать тебя на растерзание всем желающим. Если бы Христос не позволил распять себя, как бы мы узнали о воскрешении из мертвых? Не отвечай, ибо это так очевидно, Аткинс. Благодарю тебя за убитое время и великое усилие порассуждать вместе. Ну а теперь наслаждайся в полной мере, погружаясь в морскую пучину. Уверяю тебя, ничего интересного ты там не найдешь — на тебя будет глазеть лишь стая глупых рыбешек. Речь, конечно, не идет об их вожаке — карпе весом тринадцать тонн и с мозгом дельфина. Вот он-то весьма необычен, Аткинс Старайся избегать его. Если карп поймет, что мы с тобой заодно, он может предпринять нечто ужасное.— С этими словами следователь покинул кабинет.

Аткинс видел, как Киндерман прошел в дежурную комнату и остановился посередине, приветствуя кого-то и касаясь пальцами полей своей потрепанной шляпы. И тут его чуть было не сбил с ног полицейский, тащивший упирающегося нарушителя. Киндерман что-то сказал им обоим, но Аткинс был далеко и поэтому не расслышал. Наконец Киндерман очутился на улице и исчез из поля зрения сержанта.

Аткинс подошел к столу и сел. Он выдвинул ящик и, разглядывая розовую заколку, с удивлением вспоминал слова лейтенанта о любви. Что же все-таки тот имел в виду? Неожиданно сержант услышал чьи-то шаги и поднял голову. Рядом со столом стоял Киндерман.

— Если когда-нибудь из моего ящика пропадет еще хотя бы одна конфетка, учить тебя я больше никогда ничему не буду. Кстати, в котором часу умерла та старушка?

— В три часа пятьдесят пять минут,— отчеканил Аткинс.

— Понятно.— Киндерман уставился куда-то в пустоту, а потом, не вымолвив ни слова, повернулся и вышел.

Аткинс так и не понял, зачем это лейтенанту приспичило узнать время смерти несчастной.

Киндерман сразу же отправился домой. Сняв в прихожей шляпу и пальто, он прошел на кухню. Джулия сидела за столом и увлеченно читала какой-то модный журнал, а Мэри с матерью суетились у плиты. Мэри что-то усердно размешивала в блюде. Наконец она оторвала от него взгляд и улыбнулась.

— Здравствуй, дорогой. Хорошо, что ты успел к обеду.

— Привет, па,— не поднимая головы, произнесла Джулия.

Теща демонстративно повернулась к лейтенанту спиной и принялась протирать разделочный столик.

— Здравствуй, милый пончик,— откликнулся Киндерман, целуя жену в щеку.— Без тебя жизнь походила бы на пустой стакан и черствую пиццу. А что это вы тут стряпаете? — спохватился он.— Пахнет обалденно.

— Это блюдо вообще не пахнет,— пробурчала Ширли.— У тебя что-то с носом.

— Ну, насчет носа пусть волнуется Джулия,— мрачно отозвался Киндерман и уселся за стол напротив дочери.

Папка с делом о Близнеце лежала у него на коленях. Джулия, сложив на столе руки, продолжала читать журнал, и ее длинные черные волосы касались обложки. Она рассеянно откинула локон и перевернула страницу.

— Так что у нас насчет Фебрэ? — нарушил молчание Киндерман.

— Папочка, пожалуйста, не заводись,— коротко бросила Джулия, переводя взгляд на следующую страницу.

— А кто заводится?

— Я ничего еще не решила окончательно.

— Как, впрочем, и я.

— Билл, не приставай к ней,— одернула его Мэри.

— А кто к кому пристает? Только, Джулия, все ведь не так-то просто. Понимаешь, если один человек в семье решает вдруг поменять фамилию, проблем особых не возникает. Но вот когда все трое собираются сделать подобный шаг, тогда это совсем другое дело. Я прямо-таки в недоумении. Это может привести к массовой истерии, не говоря уже о мелких недоразумениях. Может быть, нам сообща следует все хорошенько продумать?

Джулия перевела наконец взгляд на отца. Пытаясь сосредоточиться, она уставилась на него своими красивыми удивленными глазами.

— Извини, я не уловила. Что ты сказал?

— Дело в том, что мы с твоей мамой меняем фамилию на Дарлингтон.

Деревянный половник громко стукнулся о раковину, и Киндерман заметил, как Ширли, фыркнув, стремглав вылетела из кухни. Мэри еле слышно хохотнула и отвернулась к холодильнику.

— Дарлингтон? — ахнула Джулия.

— Да,— подтвердил Киндерман.— Кроме того, мы меняем вероисповедание.

Джулия чуть не задохнулась от ужаса.

— Вы что, станете католиками? — воскликнула она.

— Не говори ерунду,— устало произнес Киндерман.— Это ничуть не лучше, чем оставаться евреями. Мы тут подумываем о лютеранстве.— Он услышал, как и Мэри вслед за матерью торопливо ретировалась из кухни.— Разумеется, твоя мать немного расстроена. Любые перемены весьма мучительны и болезненны. Ну да ничего, это пройдет. Однако в один миг ничего не изменишь. Все нужно делать постепенно, шаг за шагом. Сначала фамилия, потом вера, а потом мы уже всей семьей подпишемся на «Нэшнл ревью».

— Я тебе не верю,— твердо заявила Джулия.

— Придется поверить. Мы вступаем в период Великой Каши. И теперь мы будем представлять собой некое Пюре... или Фебрэ... Не важно. Если неизбежно. Единственная проблема заключается в том, чтобы действовать согласованно. Поэтому свои предложения прошу обсуждать вместе с нами, Джулия. Ну, что ты на это скажешь?

— Мне кажется, вам не следует менять фамилию,— с жаром возразила девушка.

— Почему же?

— Потому что это твоя фамилия! — продолжала она. Увидев, что вернулась мать, Джулия с ходу обратилась к ней: — Мам, вы что, серьезно?

— Конечно, Джулия, совсем не обязательно Дарлингтон. Если тебе не нравится, мы подыщем другую фамилию, такую, чтобы она устраивала нас всех. Например, Бунтинг,— вставил Киндерман.

Мэри задумчиво поглядела на них и кивнула.

— Мне нравится.

— Бог ты мой, это же просто невыносимо,— застонала Джулия. Она вскочила со стула и бросилась вон из кухни, натолкнувшись на бабушку, возвращавшуюся из комнаты.

— Ты все еще продолжаешь свои сумасшедшие бредни? — сердито проворчала Ширли.— В этом доме невозможно ничего понять — кажется, будто все свихнулись.

Скоро, наверное, у меня начнутся слуховые галлюцинации, и вы с удовольствием упечете меня в психушку.

— Да-да, разумеется,— искренне согласился Киндерман.— Приношу свои извинения.

— Ну вот, что я говорила! — взвизгнула Ширли.— Мэри, скажи же ему, пусть немедленно прекратит это издевательство!

— Билл, довольно,— осекла мужа Мэри.

— Уже прекратил.

В семь часов все дружно отобедали. Киндерман, пытаясь сбросить с себя груз дневных забот и волнений, погрузился в горячую ванну. Однако, как оно и повелось, ванна не помогла «Как же складно выходит у Райана,— размышлял Киндерман.— Надо будет непременно выведать у него секрет. Для этого подкараулим, покуда он совершит что-нибудь героическое, из ряда вон выходящее