Лестница в небо. Диалоги о власти, карьере и мировой элите - Михаил Хазин

«"Нет ничего поучительнее, — писал Джэймс Рестон, — сравнения дебатов в палате представителей, происходивших в 30–х годах XIX в. по вопросу о борьбе Греции с Турцией за Независимость, с дебатами в конгрессе в 1947 г. по греко–турецкому вопросу. В первом случае дебаты были преисполнены достоинства и отличались красноречивой убедительностью, рассуждения правильно развертывались от известного принципа, через иллюстрацию, к выводу; во втором случае дебаты представляли собой унылое зрелище подтасовки обсуждаемых вопросов, содержали в себе множество не относящихся к делу моментов и обнаруживали плохое знание истории". В 1783 г. Джордж Вашингтон проводил свой досуг за чтением "Писем" Вольтера и "Опыта о человеческом разуме" Локка. Эйзенхауэр же почитывает рассказы о ковбоях и детективные повести» [Mills, 1956, р. 350].

Необходимость руководствоваться во всех своих действиях интересами престижа, поддержания своей репутации в среде властвующей элиты, накладывает на ее представителей жесткое ограничение: морально то, что идет на пользу своей группировке и, уже потом, всей властвующей элите. Умение заводить связи и закулисно решать вопросы — вот единственный навык, требующийся этим людям; все остальное (культура, интеллект, интерес к наукам) мешает делу, и хотя не поставлено под явный запрет, не одобряется в рамках корпоративной этики. Как следствие, средний представитель элиты представляет собой посредственность, вознесенную на вершины власти лишь принадлежностью к той или иной группировке. Вне ее он — никто:

«Если мы возьмем сотню наиболее могущественных американцев, сотню самых богатых, сотню самых знаменитых и лишим их позиций, которые они занимают в главенствующих социальных институтах, отнимем у них людские и денежные ресурсы, которыми они распоряжаются, средства массовой рекламы, которые ныне работают преимущественно на них, то они сразу окажутся безвластными, безвестными и бедными» [Mills, 1956, р. 10].

Читатель. Ни хрена себе! И это все он написал открытым текстом? В 1956 году, в разгар маккартизма и холодной войны?!

Теоретик. Да. именно так. Как мы уже писали выше, стандартными репрессиями в американском обществе середины XX века были отказ в финансировании, угроза увольнения и уж совсем в вопиющих случаях — судебное преследование. Так что Миллс рисковал максимум своим рабочим местом в Колумбийском университете [511], и желание разоблачить американскую элиту перевесило разумную осторожность.

Практик. Если наша гипотеза о том, что Миллс был членом какой‑то группировки верна, то потеря места была для него крайне маловероятна, а про потерю финансирования и говорить не приходится. Скажем, Валлерстайн в аналогичной ситуации пострадал куда сильнее [512]. Но главное — другое. Неприязнь Миллса к элите, скорее всего, была связана не с тем, что он не любил капиталистов, а с тем, что карьера во власти вообще никак не связана с интеллектуальным уровнем человека. Для Миллса, который своими способностями явно гордился, это могло стать основным раздражающим фактором.

Теоретик. Как и «Белый воротничок», «Властвующая элита» стала бестселлером, рецензии на нее написали практически все известные социологи — но на этот раз все они носили критический характер. Научное сообщество горой встало на защиту властвующей элиты, большей частью с господствующей на тот момент (да и сейчас) позиции плюрализма. Да, писали критики, в США существуют люди, занимающие высокие посты и принимающие единоличные решения по серьезным вопросам. Но ведь Миллс не доказал, что они представляют собой единую властную группировку! Всем известно, что все эти группировки только и делают, что грызутся между собой, а потому настоящая власть в США никому не принадлежит, каждый вопрос в отдельности решается схваткой противоборствующих сил, в которой последнее слово остается за американским избирателем. Социолог)', который отрицает это очевидное положение дел, по большому счету нечего делать в науке [513].

Разумеется, в условиях такой обструкции идеи Миллса о властвующей элите не получили никакого научного развития (вышедшая в 1959 году книжка Хантера была скорее шагом назад). Однако разошедшаяся большим тиражом «Властвующая элита»* продолжала будоражить умы, и перед правящим классом США — первым из всех правящих классов! — встала идеологическая проблема. Как нейтрализовать опасное знание, выпущенное Миллсом на свободу? Как сделать так, чтобы его идеи воспринимались как тенденциозное мнение радикального левака, а не как достоверная информация об источниках Власти правящего класса?

Теоретик. Теоретика, даже столь знаменитого, как Райт Миллс, легко лишить финансирования и довести до самоубийства чисто административными методами. Но сделать то же самое с высказанными им идеями можно лишь оружием самого теоретика — печатным словом. В некоторых случаях [514] для этого достаточно исказить идеи последующим многотиражным пересказом; однако в случае Миллса это было невозможно — слишком уж подробно и однозначно описал он американскую властвующую элиту. Теорию Миллса нельзя было замолчать и невозможно было исказить; ее следовало опровергнуть с помощью другой, более подходящей (для элиты) и более наукообразной (для ученого сообщества) теории. К чести американского правящего класса, среди его вассалов нашелся человек, сумевший достойно ответить Миллсу, и притом потративший на это всего несколько лет.

«Каждый, кто интересуется политической наукой, не может позволить себе игнорировать эту книгу», — написал Льюис Козер [515] сразу же после прочтения «Кто правит?» Роберта Даля, вышедшей в 1961 году. Авторитетная комиссия по присуждению Премии Вудро Вильсона [516] за 1962 год была столь же категоричной: «„Кто правит" обязательно станет классикой». Так оно и оказалось: в 1995 году книга Даля была включена в перечень «Ста самых влиятельных послевоенных книг» по версии Times Literary Supplement, в одном ряду с такими знаменитостями, как «1984» Оруэлла, «Структурой научных революций» Куна и «Агрессией» Лоренца. Вот почему так важно досконально проанализировать существенные особенности этой действительно выдающейся книги.