Сказка про наследство. Главы 1-9 - Озем

ты здесь. Навроде прописался! Ты, давай, или женись, или за комнату плати. Не то повадился на дармовщинку! Кот гулящий! котяра…

– А ты кто? отец? или хотя бы отчим? Уже расписался с хозяйкой и стал хозяином в доме? Блюдешь интересы семьи? Ты какое право имеешь меня котярой обзывать?

– Не обзываюсь, а правду говорю! Федька, ну в самом деле, прекрати на счетах щелкать, взвешивать, что выгодно, что нет. Ты не в ДеньДжине. Досталась тебе красивая девчонка – радуйся. Женись как человек. Нет же у тебя никого…

– Ой, вот не надо…

– Чего не надо? Чего?! Ты куда с утра вырядился павлином? Хвост распушил? И галстук этот… Костюм, рубашка – чтобы на точку сходить?.. Костюм-то узковат…

– Ну узковат!! Попрошу без оскорблений!

– Куда идешь, Федька? Колись!

– Фиг тебе! Никого не касается.

***

Своему другу, деловому партнеру и почти родственнику Тулузе Федор Цуков так и не признался, куда держит путь. При полном параде – в костюме и галстуке. Но теперь возможно проследить – именно в Кашкук, на улицу Коммунальную (как все знакомо!). Нет, не в дом №6, где жила покойная учительница, а недавно поселился ее странный племянник. У бабы Лиды Цукову искать было совершенно нечего – он вырос и выучился в других местах, покойницу не знал и не стремился. За годы житья в Утылве Федор не стал для тылков своим – никогда не хотел стать. Единственный человек, растопивший слегка ледяную корочку на его сердце – малыханская красотка Рая Веселкина. Это правда. Но тогда что он собирался сделать сейчас? Какая шальная идея озарила его разумную крепкую голову и восхитила непомерное самолюбие, что он с утра побежал в Кашкук? Ведь тот же Цуков выговаривал Тулузе – дескать, если мозгов нет, то и не приставишь; а еще добавлял, что в подобном случае за них (за мозги, то есть) опасаться нечего. Так вот, он сильно ошибался. Порезанный нос – видимо, осязаемо и больно. Да не только нос. Но вы дерзайте, Федор Ильясович! убедитесь сами…

Еще раз. Цуков направлялся на улицу Коммунальную – НЕ К ДОМУ НОМЕР ШЕСТЬ. Его цель располагалась неподалеку. Что там? После дома бабы Лиды стоял детский сад – старое двухэтажное оштукатуренное здание посредине огороженного участка, за ним уже в 60-ые годы прошлого века реализовался первый опыт массового жилищного строительства в Утылве – квартал панельных пятиэтажек. Детсад – соответственно, дом №8. Следующая пятиэтажка – по адресу Коммунальная, 8А – цель Федора Цукова в это майское утро. Он зашел во второй подъезд, поднялся на второй этаж и деликатно, но настойчиво постучал в одну из квартир.

За дверью прошелестело:

– Кто там?

– Э-э… Откройте, пожалуйста…

– Да кто же…

Звякнул замок. В приоткрывшуюся щель выглянуло бледное настороженное лицо.

– Вы? – женщина удивилась. – Как вы? Что случилось?

– Ровным счетом ничего. У меня небольшое дело. Ерунда. Можно, я зайду?

Колебание в ответ заметно дольше, чем полагалось по правилам приличий. Затем дверь распахнулась и пропустила Федора Цукова внутрь. Довольно просторный прямоугольный коридор, на полу старый и местами протертый линолеум, в углу вешалка, на которой висят плащи, куртки, пальто – поверх всего голубая ветровка. Три двери – крашенные деревянные – две комнатные, одна в совмещенный санузел, кухонный коридорчик. Аутентичный советский интерьер. Евроремонтом здесь не пахнет.

Удовлетворившись внешним осмотром, Федор сосредоточился на невысокой стройной фигуре перед собой. Одна из сестер Нифонтовых – старшая Лариса, по мужу Имбрякина. Лицо выдавало приметы недавнего сна – вялость, легкие припухлости под глазами. Светлые волосы не уложены в прическу – свободно распущены, лишь передние пряди заправлены за уши. Домашняя одежда – не бесформенное одеяние, не затрапез, а комплект – футболка и легинсы; просто и по очень демократичной цене, но смотрелось даже стильно. У некоторых женщин есть особое свойство – хорошо выглядеть по утрам – после сна, без макияжа, когда ничего не спрячешь. Это не значит, что у них нет огрехов. Просто Лариса была вот такой. Приятной, мягкой, застенчивой. Идиллическое впечатление, нарушенное внезапным визитом. Ларисина левая бровь поползла вверх и там осталась. Опять молчание.

Федор поспешил завязать разговор.

– Здравствуйте, Лариса Вячеславна.

– Здравствуйте… Федор… Федор Ильясович?

– Да, это я. Не волнуйтесь, все объясню. Я… просто зашел. Проходил мимо и зашел. Разумеется, у меня дела в Кашкуке. Вот я и…

– Ах, прошу. Нет, нет, не разувайтесь. Сюда в комнату – на диван… Федор Ильясович, может, чайку?

– Не откажусь. Просто чаю. Три – нет, четыре… пять ложек сахару. Каюсь, я сладкий люблю. Больше ничего…

– Сейчас принесу… Угощайтесь.

– А зачем печенье-то? Я же не просил…

– Пустой чай пить скучно.

– Ладно. Давайте, похрустим… Вкуснятина… У вас тут хорошо. Мне нравится. Особенно…

Федор пробежался глазами по комнатному убранству, попытавшись выделить оригинальный предмет, но ничего не было. Бедная квартира. На полу все тот же коричневый линолеум, старые деревянные плинтуса. Бумажные обои на стенах с полосами выцветания от солнца. Советская мебель кортубинской фабрики – прежде в Утылве дефицит, за которым гонялись. Еще вспомнить трельяж Веселкиных – у Нифонтовых не трельяж, а трюмо – одинарное зеркало. Диван застлан клетчатым пледом. Придвинут журнальный столик. В углу цветной телевизор Витязь – очевидно, гордость хозяев – плоский экран, 54 сантиметра по диагонали. Обилие цветов на подоконниках.

– Вот как вы живете… Квартира трехкомнатная? Там две смежные? И балкон на дорогу?

– Да. Еще наших родителей. Потом мы вдвоем с сестрой жили. Потом с мужем. Сейчас трое нас – я, Ирэн и Леша, сын мой.

– Мальчик-то, я слышал, вернулся из Кортубина. Заморочки какие у него?

– Все нормально. Просто великолепно. Учебный год закончился. Студенты разъезжаются по домам – те, кто все сдал, у кого нет э-э… долгов.

– Закончился? Начало мая еще…

– Леша не среди отстающих. Он уже отчитался. Впереди лето – каникулы.

– Когда я был студентом, у нас сессию на июнь ставили. Самая горячая пора.

– Лариса смотрела на Цукова, не понимая, глаза ее легко округлились. Чувствуя досаду, Федор опять попытался:

– Еще раз прошу прощения, если не вовремя. Но уже одиннадцать. Я счел возможным… Надеюсь, никого не разбудил?

– Нет, нет. Я же с ночи. В гостинице двенадцатичасовая смена. Я закончила и давно пришла. Даже прилегла.

– Очень хорошо… Э-э… Вопрос вот в чем. В связи с мировым кризисом и местными трудностями мы… э-э… рассматриваем клиентуру ДеньДжина – конечно, начиная с определенной суммы кредита. Нас волнует платежеспособность – и сейчас, и в перспективе…

– Федор Ильясович, у меня хорошая работа. Честно. Как говорится, не было