Рижский редут - Далия Трускиновская

– Да, простите, – несколько смутился Сурок.

– Эрмина де Буа-Доре к тому времени уже имела детей – двухлетнего сына Клода-Анри и новорожденную дочь Орели-Фелисите. Кормилица, которую взяли к малютке, незадолго до того потеряла свое собственное дитя, но маркиза де Буа-Доре приказала ей молчать об этом. Дочь Франсуазы попала в дом Буа-Доре как дитя кормилицы. Она росла почти как господское дитя, а Франсуаза меж тем пыталась узнать судьбу своего бретонца. Она не верила в его измену – и он действительно не изменил. Некоторое время спустя была поймана шайка налетчиков, которая промышляла разбоем вблизи Парижа. В их добыче нашлись вещи бретонца. Судьба Луизы была решена – она никогда бы уже не стала законным ребенком, ей всю жизнь предстояло считаться дочерью кормилицы. Франсуазу в конце концов отдали замуж в соответствии с пожеланиями богатых теток, и она, став замужней дамой и получив свои собственные средства, стала собирать приданое для дочери. Она хотела позаботиться о судьбе Луизы. Все, что она могла сделать для дочери, выражалось отныне в деньгах, точнее, в их количестве… Есть в этом доме хоть глоток воды?!.

Мы кинулись за стаканом все сразу кроме Бессмертного. Он так и не шелохнулся, глядя из своего угла на незнакомку – пока еще незнакомку, называть ее Ксенией я никак не мог. Ее раздражал этот взгляд, она вскочила и прошлась взад-вперед, недовольно фыркая. Меж тем Артамон распихал всех, прорываясь к графину, налил воды в стакан и принес ей. Незнакомка сделала два глотка.

– Я не привыкла так много говорить, – сказала она, но не всем, а одному лишь моему дядюшке.

Сурок усмехнулся, он знал, что означает такая дамская дипломатия. Да и я знал, хотя не имел такого опыта.

Я отметил, как они гляделись рядом. Расстояние между ними было ничтожное, и сократил его не Артамон, который, возможно, желал продлить состояние блаженной погони. Сама незнакомка подошла к моему огромному дядюшке так, что, принимая из его руки стакан, едва не прижалась к нему грудью. Она вряд ли осознавала это – но я-то видел и понимал!

Они были созданы друг для друга, они обретались в загадочной гармонии, которую обнаруживал всякий, увидев, как они стоят рядом, и, возможно, оба не подозревали об этом.

Потом незнакомка продолжила свой рассказ.

– Эрмина де Буа-Доре растила дочь своей сестры и подруги, как своих детей, и настал день, когда она заметила склонность между Луизой и своим старшим сыном, Клодом-Анри. Шли годы, дети взрослели, и стало понятно, что они хотят стать мужем и женой. Они были в родстве, о котором никто не догадывался, но у французского дворянства даже брак между кузенами не редкость. Это в России такие браки совершенно невозможны. Другое стояло между ними – Клод-Анри должен был унаследовать титул маркиза, а Луиза считалась дочерью кормилицы. Она уродилась в отцовскую родню и с виду была настоящей бретонкой. Эрмина и Франсуаза придумали выход из положения – еще почти ребенком выдать Луизу за некого престарелого и обнищавшего дворянина, заплатив его долги и позаботившись о его будущем. Таким образом несколько лет спустя девушка могла стать титулованной вдовой, более того, очень богатой вдовой, и свет отнесся бы к ее браку с юным маркизом, может статься, насмешливо, но без возмущения. Эрмина объяснила Луизе выгоды этого союза, и венчание состоялось бы, если б не возмущение парижской черни… да вы уж догадались, господа, о котором времени я говорю… Это был тот самый бунт, что злодеи зовут своей революцией, это была гибель множества невинных во имя свободы, равенства и братства, которые так и не снизошли с небес к убийцам и предателям!

Мы переглянулись. В России многие рассуждали о французской революции совершенно иначе, толковали о вине короля перед народом, об ужасающем положении крестьян, вспоминали наш пугачевский бунт и заучивали наизусть прекрасные слова о тех самых свободе, равенстве и братстве, которые в итоге обернулись неисчислимыми бедами для Франции. Так оно обычно бывает, когда знаешь о деле из газет и воззваний, а не присутствуешь при событиях сам. Девизы революционеров были весьма заразительны для пылких и неокрепших душ – беда эта и нас не миновала, но много лет спустя.

– Жертвами черни стали аристократы и дворяне, но было время, когда они еще могли спастись, – сказала незнакомка. – Самые догадливые бежали в Англию, в Россию. Семья маркиза де Буа-Доре не скрылась вовремя и принуждена была прятаться в Париже, в доме на улице Сен-Дени. Причиной тому стало здоровье Эрмины де Буа-Доре. Она, имея уже четверых детей, вновь сделалась беременна и родила пятого своего ребенка… дочь… Роды прошли тяжело, врачи едва спасли жизнь маркизы, ни о каких путешествиях не могло быть и речи. Оставалось только прятаться в двух комнатах, предоставленных добрыми людьми, а меж тем наступил девяносто третий год – самый ужасный… Уже год, как на Гревской площади установили гильотину, и каждый день к ней подвозили все новых и новых осужденных. Революционный трибунал, будь он проклят, посылал на смерть не бунтовщиков и не злодеев – он посылал под нож стариков, женщин и детей! Страшный год начался с казни короля, королева ждала своей очереди. Толпа приветствовала каждое убийство, народ обезумел. Вы знаете об этом?

– Слыхали, – вдруг подал голос Бессмертный.

Незнакомка вопросительно поглядела на Артамона.

Мой дорогой дядюшка, правду сказать, мало интересовался событиями, бывшими так давно, если только эти события не касались российского флота и, в частности, войн со Швецией на Балтийском море. Но он несколько раз кивнул с неподдельно скорбным видом – ему передалось волнение возлюбленной.

– Как не знать, когда в России нашел убежище брат покойного короля? – спросил Сурок. – Мне рассказывал о том, как французский двор обосновался тут неподалеку, в Митаве, мой гувернер мусью Мопен.

– Тогда вы представляете себе ужас, которым был охвачен Париж. Когда Луиза рассказывала мне о событиях тех дней, ее била дрожь… Но слушайте, слушайте, сейчас вы все наконец поймете! Проклятая революция собрала вокруг себя все отребье, все пороки человеческие. Каждый, ощущавший в душе своей желание лгать и предавать, прикрывая зло прекрасными девизами и возвышаясь таким образом над прочими, примкнул к злейшим врагам государства и короны – якобинцам. Эти люди делали стремительную карьеру – но они не могли поручиться, что на следующий день после взлета не окажутся в повозке, которая доставит их на Гревскую площадь. Как раз таким человеком был Арман Лелуар… молодым, очень молодым человеком… я думаю, что ему и двадцати лет не исполнилось… Он очень хорошо понял свою выгоду! Да! Революция – очень выгодное дело, если ставить целью богатство, господа! Многие парижане разбогатели, помогая аристократам скрываться и уезжать в провинцию! Многие составили состояния, скупая земли и подделывая документы! Революция – это кормушка для скотов, господа! И ничто не заставит меня думать иначе!

Пылкость незнакомки и ее звонкий голос заворожили нас.

– Семья Буа-Доре почти не покидала дома на улице Сен-Дени. Эрмина, умолявшая мужа бежать вместе со старшими детьми, видела, что время упущено. Муж отказался ее покинуть, оставалось надеяться лишь на милость Божью. Выходила из дома только Луиза, она была самой смелой и бойкой из всех. В простом платье, в дешевом чепчике, с корзинкой, она бегала к мяснику, к зеленщику, к булочнику. Она была тогда очень хорошенькой – она и теперь сохранила красоту свою…