Спор
 о соли и железе (Янь те лунь) - Хуань Куань

ему трудно» [перелезть через] нее; если «гора» так высока, что касается облаков, то [и] раб-пастушок поднимается на нее. Поэтому если [преграда] отвесная, то [даже] «Лоу-цзи сочтет, что ему трудно» [одолеть высоту в] три [сажени] жэнь; если «склон отлогий», то [даже] раб-пастушок «сочтет, что ему легко» [достигнуть] вершины горы[2179]. Когда «расплавленное золото» находится в горне, [даже] «разбойник Чжи» не обратит на него внимания; когда на дороге [валяются] медные деньги и монеты в форме ножа, [даже] простолюдинка «подберет» их. Это не значит, что простолюдинка жадна, а разбойник Чжи бескорыстен; это значит, что установления, [предусматривающие] легкие или «тяжелые» [наказания], различны, а разница между пользой и «вредом» ясна[2180]. Поэтому можно «полагаться на законы и указы», но нельзя преступать их; можно стоять на краю [пропасти, выполняя их], но нельзя кидаться в нее. В «[Классической книге] стихов» сказано: «[Люди] не отваживаются голыми руками бороться с тигром, не рискуют переходить вброд Реку (Хэ)»[2181] из-за того, что это бесполезно. [Государь] Лу любил обряды, но приключилась беда, [вызванная кланами] Цзи[сунь] и Мэн[сунь; царь] Куай [государства] Янь любил уступчивость, но произошла смута, [учиненная канцлером] Цзы Чжи. Обрядами и уступчивостью нельзя пресечь злодеяния, а «законами о наказаниях»[2182] можно остановить насилие. Мудрый государь основывается на законах, поэтому он в состоянии в течение долгого времени обуздывать толпу подчиненных, в продолжение длительного периода блюсти свое государство».

Знаток писаний сказал:

«В древности [правители] делали ясными клятвы, [проникнутые] их человеколюбием и справедливостью, побуждали народ не преступать их. «Казнить, не наставив, — это называют жестокостью в обращении с народом». Чем [люди] будут считать, что нельзя преступать [законы о] наказаниях, пусть уж лучше считают, что нельзя преступать долг; я слыхал, что когда выполняются нормы поведения и долг, то наказания, наносящие и не наносящие увечья, соответствуют [преступлениям], но еще не слыхал, что когда осуществляются наказания, наносящие и не наносящие увечья, то расцветают почтительность к родителям и уважение к старшим братьям. Нельзя поставить высокую стену на узком основании, нельзя долго [опираться на] суровые наказания и строгие законы. Эр-ши поверил планам Чжао Гао, «стал расследовать и требовать [к ответу]» и положился на приговоры к смертной казни; «те, кто подвергся наказанию через увечье, составляли половину [путников на] дорогах; мертвецы ежедневно скапливались грудами»; «те, которые во множестве казнили простолюдинов, считались преданными»; «те, которые взимали с простолюдинов все [налоги] без остатка, считались способными»[2183]. Сто кланов не [могли] вынести его требований, черноголовые не [могли] вытерпеть его наказаний. [Жители страны, лежащей] между морями, все были опечалены, все были на грани отчаяния от безысходной жизни. Поэтому «[даже] отец не получает от сына услуг, составляющих непомерное бремя; [даже] государь не получает от подданного [удовлетворения] требований, которым нет конца». Умрешь — второй раз жить не будешь; загнанная в угол крыса — [и та] кусает дикую кошку. [Бывало, что] простолюдин, рискуя жизнью, [вступал в единоборство с государем, способным выставить] десять тысяч боевых колесниц; [однажды] «человек из свиты... сломал лук» [и, боясь наказания, убил своего господина]; таковы были Чэнь Шэн и У Гуан. В это время все [жители] Поднебесной восстали и со всех сторон напали на [правителя] Цинь; я слыхал, что не прошло и года, как алтари духов земли и проса [этого государя] превратились в развалины; как это совместимо с [вашим утверждением, что] он «был в состоянии в течение долгого времени обуздывать толпу подчиненных, в продолжение длительного периода блюсти свое государство»?[2184]».

Императорский секретарь хранил молчание и не отвечал.

Сановник сказал:

«Слепой чиновник, ведающий музыкой, не знает [разницы между] белым и черным, но хорошо умеет воспринимать на слух музыку; конфуцианский ученый не знает, как устроить мир, но хорошо умеет, злословя, обсуждать [других]. Ведь «кто хорошо умеет говорить о Небе», приводит это в соответствие со [свидетельствами о делах] людей; «кто хорошо умеет говорить о древности», исследует [подтверждения] этого в современности. Для чего исполняются указы? Для чего применяются законы? Когда [цари] Тан и У ранили мясо и повреждали кости [осужденных], то [царства] Инь и Чжоу достигли устроения; когда государство Цинь применяло это, то «в законах [появились] изъяны»[2185] и они стали нарушаться. Статуты, [записанные на бамбуковых дощечках длиной в] два чи и четыре цунь, одни и те же в древности и ныне, но кто-то с их помощью достигал устроения, а кто-то с их помощью сеял смуту. [Согласно] «Вёснам и осеням», исследуют [сердце и определяют] вину; [согласно] «Наказаниям [князя] Фу», решают судебные дела. Теперь мне желательно было бы услышать от вас об истоках порядка и смуты, о том, почему [династии] Чжоу и Цинь[2186] вели себя так [по-разному]?».

Знаток писаний сказал:

«Весна и лето рождают и взращивают; совершенномудрый человек, имитируя это, создает указы. Осень и зима убивают и хранят; совершенномудрый человек, подражая этому, создает законы. Поэтому указы — это наставления, то, с помощью чего руководят народом; законы — это наказания, то, с помощью чего пресекают жестокости и насилия. Оба суть «орудия устроения» в пору смуты, знаки сохранения или гибели [государства — все] зависит от того, на что полагается высший. «[Цари] Тан и У» превратили нормы поведения и справедливость в основание [управления государством], сделали ясным, что хорошо и что плохо, чтобы руководить своим народом; за преступления, наказуемые через увечье, еще не налагали никакой [кары], а народ [уже] сам выполнял свой долг; вот как «[царства] Инь и Чжоу достигли устроения». Тот, при ком наверху не было наставлений с помощью внутренней духовной силы, внизу не было образцов и правил, кто полагался на наказания через увечье и «сделал неотвратимыми [все свои] наказания», [так что] отрезанные носы наполняли до краев плетеные корзины для переноски земли, «отрубленные ноги наполняли повозки», а всей [территории] к западу от Реки Хэ не хватало для того, чтобы вместить каторжников Поднебесной, и кто в конце концов погиб из-за этого, был царь Цинь. Не «статуты [его, записанные на бамбуковых дощечках длиной в] два чи и четыре цунь»[2187], отличались [от существовавших в старину], а то, что он совершал, шло против [установлений] древности и наперекор сердцам людей».

Глава 59

Заключительное обсуждение

Сановник сказал:

«Если он читает нараспев иссохшие [от старости] бамбуковые дощечки [древних] книг, декламирует изречения [давно] умерших людей, то [чиновники], имеющие собственное ведение, непохожи на знатока писаний. Знаток писаний знает, что тюрьма находится позади палаты, где занимаются