Чужие - Дин Кунц

«Оно внутри меня. Оно внутри меня».

Она повернулась на голос. Это был голос Доминика, который исходил не от него. Слова произносились за ее спиной. Но там никого не было — только сухая полынь и тонкий снежный лоскуток, белевший среди теней мягким светом.

— Что случилось? — спросил Доминик, направляясь к ней.

Она ошиблась. Другой голос Доминика, призрачно звучавший голос, не раздался за ее спиной, а возник внутри ее. Она снова услышала того, другого Доминика и теперь поняла, что это фрагмент воспоминания, эхо прошлого, слова, которые он сказал ей в пятницу, 6 июля, — вероятно, тогда, когда они стояли рядом, на этом самом месте. Эта крупица воспоминаний пришла без визуальной или обонятельной составляющей, потому что была частью событий, запертых блоком Азраила. До нее дошло только дважды повторенное: «Оно внутри меня. Оно внутри меня».

Внезапно ее мерцающий страх вспыхнул ярким светом. Ландшафт вокруг нее, казалось, таил не имевшую названия, но чудовищную угрозу. Она быстрым шагом двинулась назад к шоссе, и Доминик спросил, что случилось, но Джинджер только ускорила шаг, не в силах ответить, — страх забил ей горло и рот. Доминик окликнул ее, и она побежала. Все предметы, что она видела перед собой, казалось, имели раны в восточной части: в том направлении тянулись черные тени, похожие на лужи крови.

Джинджер обрела способность говорить, лишь когда они добрались до машины и закрыли дверцы, когда Доминик завел двигатель и теплая струя воздуха коснулась ее замерзшего лица. Дрожащим голосом она рассказала ему о не имеющей названия угрозе, которую почувствовала на этом ничем не примечательном клочке земли, о своем воспоминании: взволнованный голос и предложение из трех слов.

— Оно внутри меня, — задумчиво повторил он. — Вы уверены, что в тот вечер я вам сказал эти самые слова?

— Да.

Ее пробрала дрожь.

— Оно внутри меня. Что, черт возьми, я мог иметь в виду?

— Не знаю, — сказала Джинджер. — Но у меня от этого мурашки по коже.

Он помолчал секунду-другую, потом сказал:

— Да. И у меня тоже.

Тем вечером в мотеле Джинджер Вайс чувствовала себя почти так же, как в кругу родственников, собравшихся, скажем, на День благодарения. Несмотря на трудности, настроение у всех было приподнятым: как это бывает в настоящей семье, они черпали силы друг в друге. Все шестеро собрались на кухне и вместе приготовили обед. Выполняя обычные домашние обязанности, Джинджер лучше узнала других, почувствовала, как укрепляются связывающие их узы.

Нед Сарвер, будучи профессиональным поваром, приготовил главное блюдо — куриные грудки, запеченные в пряном соусе томатилло со сметаной. Сперва Джинджер ошибочно сочла Неда угрюмым и недружелюбным, но вскоре изменила свое мнение. Неразговорчивость может быть признаком здоровой самооценки, когда человеку не требуется постоянное одобрение — как, например, Неду. И потом, Джинджер не мог не нравиться мужчина, безгранично любящий жену, как Нед — свою Сэнди: любовь сквозила в каждом его слове, обращенном к ней, в каждом взгляде, брошенном на нее.

Сэнди, единственная из них, на кого пережитое повлияло лишь положительно, была так добродушна, так восхищена недавними переменами в себе, что общаться с ней было особенно приятно. Вместе с Джинджер они приготовили к обеду салат и овощи, и между ними возникла чуть ли не сестринская близость.

Фей Блок сделала десерт из пирога-заморозки с шоколадной корочкой и наполнителем из бананового крема. Джинджер прониклась симпатией к Фей, которая напоминала ей Риту Ханнаби. Высокообразованная, светская Рита сильно отличалась от Фей, но в главном они были похожи: энергичные, ответственные, умные, внимательные, нежные.

Эрни Блок и Доминик Корвейсис вставили в стол дополнительную доску и положили приборы для шести персон. Эрни поначалу казался неприветливым и грубым, но теперь Джинджер видела, какой он душка. Вызывал сочувствие его страх перед темнотой, делавший Эрни, несмотря на его габариты и возраст, похожим на мальчишку.

Из этих пяти человек только Доминик Корвейсис вызывал у Джинджер эмоции, которых она не понимала. Она испытывала к нему такие же дружеские чувства, как и ко всем остальным, но осознавала особую связь между ними, возникшую благодаря совместно пережитому событию, которое не сохранилось в их памяти. Но, кроме того, она испытывала к нему сексуальное влечение и удивлялась этому: раньше ее никогда не тянуло к мужчине, с которым она не была знакома хотя бы несколько недель. Опасаясь своих романтических желаний, Джинджер держала свои эмоции под контролем и изо всех сил пыталась убедить себя, что Доминик не испытывает к ней такого же влечения, которое он так явно испытывал.

За обедом они продолжили обсуждать свою сложную ситуацию в поисках какой-нибудь подсказки — возможно, пропущенной ими.

Джинджер, как и Доминик, не помнила ни о каком разливе токсичных материалов позапрошлым летом, хотя в памяти Блоков и Сарверов это событие сохранилось вполне отчетливо. Федеральную трассу действительно перекрывали, в этом они не сомневались. Но прошлой ночью Доминик убедил Блоков, что их воспоминания об эвакуации на ранчо Элроя и Нэнси Джеймисон в горах навязаны им, тогда как на самом деле Блоки и Джеймисоны, скорее всего, были задержаны в мотеле. Джеймисоны, по словам Фей и Эрни, не рассказывали им ни о каких кошмарах или других возникших в последнее время необычных проблемах, а значит, сделанная им промывка мозгов была эффективной — но это следовало проверить в ближайшее время. Точно так же Нед и Сэнди пришли, хоть и неохотно, к выводу, что их собственные воспоминания о пережидании кризиса в трейлере выглядят довольно поверхностными и не могут быть настоящими: на самом деле их привязали к кроватям, накачали наркотиками и промыли мозги, как и всем другим, кто был на поляроидных снимках.

— Но почему, — недоумевала Фей, — они не навязали всем одинаковые фальшивые воспоминания?

— Может быть, — сказала Джинджер, — вы, местные, получили воспоминания о разливе токсичных материалов и закрытии шоссе. У вас стали бы спрашивать, где вы находились во время чрезвычайного положения, и вам нужно было быть в курсе, о чем идет речь. А мы с Домиником живем далеко отсюда, вряд ли когда-либо вернемся, вряд ли встретим того, кто знает, что мы были в зоне карантина. И они не дали себе труда включить эту крупицу реальности в те ложные воспоминания, которые внедрили в нас.

Сэнди замерла с кусочком курицы на вилке:

— Но разве не безопаснее, разве не проще внедрить и в ваш мозг воспоминания о разливе токсичных материалов?

— После того как Пабло Джексон помог мне понять, что с моим мозгом проводились манипуляции, — сказала Джинджер, — я много читаю о промывке мозгов. Думаю, гораздо легче внедрить в мозг абсолютно ложные воспоминания, чем вплетать в ложные воспоминания нити реальности, такие как чрезвычайное происшествие с разливом токсичного материала и перекрытие дороги. Вероятно, чтобы сконструировать ложные воспоминания, содержащие некоторую долю реальных, требуется гораздо больше времени. Видимо, его просто не хватило, и они не успели проделать это со всеми нами. Поэтому суперэффективное промывание мозгов досталось только вам, местным.