Хозяин Вселенной - Павел Комарницкий

Пернатый улыбается. Когда-то мне казалось диким и странным смотреть, как искажаются черты лица наших друзей при этой самой улыбке. А теперь мы привыкли — и я, и те из ребят, которые допущены к сеансам прямой видеосвязи. Более того, мне хочется видеть их улыбки.

— Да нет, не особо… страшно просто. Переживаю за вас всех.

И мне внезапно становится остро жаль, что я не могу улыбаться.

— Нам тут тоже страшновато, если честно. Но будет всё хорошо, вот увидишь.

Я стучу по древнему амулету — обрубку деревянной доски, чьё место в коллекции раритетов у кого-нибудь из Бессмертных. И этому жесту научил меня пернатый Рома. Якобы снимает флюктуации непредвиденных и негативных случайностей. Вообще-то я не верю… но всегда стучу. Не помешает.

— Как он?

И снова мы понимаем: «он» — это Умник. Талантливейший юноша. Живец. Ловушка на Повелителя. Завтрашний Повелитель.

— Нормально. Спит. Мне бы его нервы.

Пауза.

— Когда ты прибудешь, Рома?

Ещё пауза.

— Как только, так сразу.

Новая пауза.

— Мы тебя ждём, Рома. Нам правда трудно.

— Ну сказал же — прибуду! С подарками. Ваше дело — нейтрализовать боевые орбитеры.

Я киваю.

— Как только, так сразу.

И снова он улыбается… Какая светлая у него улыбка. Кстати, тут она не совсем своевременна, между прочим — даже Великому и Мудрому не так-то просто незаметно парализовать систему боевых орбитальных станций, несокрушимый щит Оплота… Умнику придётся здорово потрудиться. Бессмертных сбрасывать со счёта ни в коем случае нельзя, к ним вообще не стоит поворачиваться спиной…

— Давай-ка ещё раз обсудим детали, — говорит Рома. — Вдруг чего упустили…

— Давай, — я скрипуче смеюсь. — Но только мы ничего не упустили. Точно тебе говорю.

Гравипостель мягко, едва заметно покачивает меня, и я мимолётно думаю — надо предупредить инженера-постельничего, ещё раз допустит… Надо же, режим усыпления утром работает. Или сразу наказать? Мелочи, мелочи…

Повинуясь команде, гравипостель опускает моё расслабленно висящее в воздухе тело на мягкий ковёр. Я сажусь, щёлкаю пальцами, и забавный столик на тонких ножках, смешно взбрыкивая, подбегает, откидывает крышку с экраном.

— Доброе утро, мой Повелитель, — как всегда, Ноль первый уже на ногах.

— Всё готово?

— Да, разумеется. Врачи уже здесь.

— Как донор? Спокоен?

Пауза. Я понимаю удивление секретаря. Кому интересно настроение донора?

— Во всяком случае, цел и невредим, мой Повелитель.

— Цел — это хорошо. Но я спросил, спокоен ли он.

— Сейчас узнаю и доложу, мой Повелитель — чуть более поспешно, чем обычно, говорит секретарь. Я не люблю повторять вопросы дважды. Разумеется, Ноль первому и не такое сойдёт, но…

— Камера наблюдения показала — донор спал как убитый, мой Повелитель, — сообщает между тем секретарь.

Я размышляю. Настолько крепкие нервы? Вероятно, парень верит в то, что Слияние существует на самом деле… Но всё равно странновато.

— Так всё же бывает, Повелитель, — правильно понимает меня Ноль первый. — Нервный стресс приводит к парадоксальной реакции.

— Ладно, — я встряхиваюсь. — Вели завтрак и одежду.

Действительно, это у меня нервы не в порядке. Мерещится невесть что… Какая угроза может исходить от донора? Сегодня его мозги будут отправлены в утилизатор. Старый я стал совсем, вот что… Нет, пора, пора менять тело.

— Доброе утро, мой Повелитель, — на экране ходячего столика Сорок пятый.

— Как дела?

— Всё спокойно. И будет спокойно ещё двадцать дней как минимум. Можно проводить операцию.

Я удовлетворённо киваю. Да, надо, надо. Не всегда выдаётся возможность столько дней проваляться в послеоперационной палате. Может ведь и так выйти, что прямо из той палаты да в плазмотрон…

Покончив с завтраком — как обычно, ароматизированная каша и витаминный напиток — я облачаюсь в комбинезон ослепительно-лазурного цвета, едва не режущий глаз. Да, такой надлежит носить только Повелителю Вселенной. И никому кроме!

Охранные роботы топают следом, и шаги их гулко разносятся по пустым анфиладам дворца. Ноги не идут, надо же… Нет, пора, пора менять тело, пока совсем не одряхлело!

В предоперационной бригада врачей дружно кланяется. Сегодня особый случай, сегодня им позволено не падать ниц. Поскольку пол может быть нестерилен местами…

Донор уже на месте, закреплён на операционном столе. Только дать наркоз осталось.

— Ну что, ничтожный, сольёмся? — неожиданно говорю я.

— Да, мой господин! — с верноподданническим восторгом отвечает парень. Я внутренне усмехаюсь. Вот она, урна для его мозгов…

Из стерилизационной камеры уже с топотом выходят мои верные роботы, неся с собой острый запах озона. Озон плюс ультрафиолет очистили их металлические тела от любой возможной заразы… Вот бы так мне очистить Оплот…

Потоки перекиси орошают меня с ног до головы. Вообще-то это дряхлое мясо неплохо послужило мне… Прощай, старое мясо, здравствуй, мясо молодое!

За прозрачной стеной дежурят телохранители. Мало ли что в операционной стоят телекамеры видеоконтроля… Камеры можно обмануть. Живые глаза тут надёжнее.

Капельница уже начала свой отсчёт. У меня и донора одновременно. Кап… кап…

Что-то вдруг меняется в мире. За прозрачной плитой бронестекла охрана валится разом, как скошенная лучом. Спустя мгновение валится вся бригада врачей — самых надёжных и проверенных, какие только возможны. Двери операционной мягко расходятся, и в помещение вваливаются какие-то личности в медицинских одеяниях. Один из них с ходу выдёргивает иглу наркозного аппарата из тела донора. Могучие роботы пребывают в полном бездействии, как макеты. Собственно, они просто не падают.

— Я уж начал засыпать, — говорит донор, — сколько вы возились…

Отвязанный парень встаёт, потирая плечи. Я тупо таращусь на происходящее, но кричать не могу. Голоса нет… Вернее, начал действовать наркоз.

— Чего-то холодно здесь… Нервы, должно быть. Ну что, начальничек мертвяков, ты хотел Слияния? Сейчас тебя сольют…

И это последнее, что я слышу…

— …Мой Повелитель, проснись! Момент критический!