Легкие шаги безумия - Полина Дашкова

«Не хочет старик Лену закладывать, – усмехнулся про себя Кротов,– думает, вдруг там не совсем дружеские отношения, и молчит о Волкове – навсякий случай. Тоже мне, бородатая дуэнья!»

– Она осталась у старой библиотекарши, в Доме ветеранов, –задумчиво повторил Сергей последнюю фразу профессора, – у Валентины Градской…

– Да, – кивнул Майкл, – и этот Саша наверняка знал, что еенельзя было там оставлять.

Из отдельных причудливых деталей сложилась наконец более илименее понятная картина. Рассказ Майкла добавил последние, недостающиефрагменты. Только одно было пока неясно: при чем здесь легендарный хозяин тайгиКудряш?

* * *

Поздно вечером Лену переселили в другую комнату. Вероятно,это была спальня для гостей, как в хорошем американском доме, она имелаотдельный душ с полным набором туалетных принадлежностей. Кроме шампуня, настеклянной полочке Лена обнаружила еще ополаскиватель для волос, увлажняющийкрем для лица и для рук, махровый халат, шапочку для душа.

В ящиках стилизованного под старину комода лежали пара новыхколготок и трусиков, ночная рубашка, две футболки, широкий бежевый свитерручной вязки. А вот Ленина теплая кожаная куртка исчезла. Зато на ковре уширокой тахты стояли пушистые тапочки – «зайчики» с пластмассовыми глазками ирозовыми фланелевыми ушками.

«Очень трогательно, – усмехнулась про себя Лена, – меняздесь что, навеки поселили?»

Главным достоинством новой комнаты оказалось широкое окно.Оно было намертво забито, открывалась только маленькая форточка. К самому окнуподступала глухая, заснеженная тайга.

Первую ночь Лена проспала как убитая. Утром пришлаглухонемая, принесла завтрак – горячий омлет, крепкий кофе, хлеб с маслом. Намаленьком сервировочном столике лежала еще и пачка сигарет.

– Спасибо большое. Ты, наверное, дала мне свои вещи? Ты себевсе это покупала? Все новое, кроме свитера.

Лена старалась, чтобы артикуляция получалась четкой идевушке было легче ее понять. Но Нина понимала любую артикуляцию.

– Сколько меня будут здесь держать? – шепотом спросила Ленаи кивнула на ванную, надеясь, что глухонемая опять вступит с ней в «кафельный»диалог.

Девушка нахмурилась и отрицательно помотала головой. – Кактебя зовут? – спросила Лена. Глухонемая достала свой карандашик, написала прямона белой пластиковой поверхности сервировочного столика:

«Нина».

– Очень приятно, Нина. А меня зовут Лена. Впрочем, ты,наверное, это уже знаешь.

Нина кивнула и улыбнулась.

– Нина, посиди со мной, пожалуйста. Давай вместе выпьемкофе. Я больше не буду задавать тебе сложных вопросов.

Нина посмотрела на часы, потом кивнула, на минуту вышла,даже не закрыв за собой дверь, и вернулась со второй кофейной чашкой ипепельницей.

– Еще раз спасибо, – обрадовалась Лена.

Но говорить было, в общем, не о чем. В голову лезли только«сложные» вопросы, Лена боялась спугнуть свою глухонемую собеседницу. Кофе пилимолча, потом обе закурили.

– Ты здесь всегда живешь? Или только приезжаешь? – решиласьнаконец спросить Лена.

Но Нина опять нахмурилась и помотала головой.

– Прости. Я не знаю, о чем можно спросить так, чтобы тымогла ответить. Вот ты уйдешь, я останусь одна в этой замечательной комнате совсеми удобствами. И что мне тогда делать? Слушай, здесь есть какие-нибудькниги? Или газеты, журналы? Я хотя бы почитаю. Я не могу вот так, есть, спать,глядеть в потолок и ждать – неизвестно чего.

Нина кивнула и опять достала свой карандашик.

«Здесь есть книги», – написала она на белом пластике.

– Какие? – спросила Лена.

«Не знаю. Могу принести все».

Она загасила сигарету и быстро ушла, укатив сервировочныйстолик. Появилась она примерно через полчаса. На том же столике теперь вместотарелок и чашек была стопка книг. Нина аккуратно сгрузила их на комод,приветливо кивнула в ответ на Ленино «спасибо» и опять удалилась вместе сосвоим столиком.

«Обычный дефицит конца семидесятых, – определила Лена,разглядывая корешки в невысокой стопке, – джентльменский набор: „Анжелика“,„Три мушкетера“, „Слово и дело“ Пикуля, несколько романов Мориса Дрюона. Этикниги получали в обмен на макулатуру либо покупали по блату. Их полагалосьиметь в „приличных“ домах. Часто их вообще не читали. Яркие обложки простоукрашали полки импортных стенок, как перламутровый фарфор из ГДР и чешскийхрусталь».

К этим книгам явно никто не прикасался. Они были совершенноновенькие, хотя простояли на полке почти два десятилетия. Лене тоже не хотелосьчитать ни «Мушкетеров», ни «Анжелику». Единственное, что привлекло ее внимание,– это «Избранное» Бунина.

«Надо же, я думала, только в старости у меня будет времяперечитать „Антоновские яблоки“ и „Жизнь Арсеньева“, – усмехнулась она, – а вотведь как получилось».

Лена улеглась на кровать поверх одеяла, в джинсах и майке.После первых двух страниц «Антоновских яблок» она забыла, где находится. Дажекак будто яблоками запахло и собственной юностью. В последний раз онаперечитывала Бунина лет в восемнадцать…

Днем зашла Нина, принесла еду – большой кусок жаренойосетрины, овощной салат, два яблока и гроздь бананов.

– А кормят меня с барского стола, – заметила Лена. – Прямона убой. Не знаешь, меня собираются отсюда выпускать живьем? Или как?

Нина отвернулась и направилась к двери.

– Прости, шутки у меня дурацкие. Я ни на что не намекаю, –произнесла Лена ей вслед.

Глухонемая на нее не смотрела, стало быть, Лена говорила впустоту. Незаметно настала ночь. Лена захлопнула «Избранное» Бунина. Толстыйтом был прочитан от Корки до корки, вместе с предисловием и примечаниями.

«Ну что ж, теперь надо браться за Пикуля или за Дюма, –подумала она с тоской, – а дальше что?»

Она подошла к почерневшему окну. Конечно, можно попытатьсяоткрыть его или выбить стекло. Это второй этаж, совсем невысоко. Но тамнаверняка охрана, а дальше – тайга.

Тихо завывал ветер, клонились и поскрипывали черные силуэтыдеревьев. Где-то поблизости лаяли собаки, судя по тяжелым, низким голосам, этобыли огромные сторожевые псы, овчарки или волкодавы. А вдали, в глухой таежнойчаще, подвывали холодному ночному ветру бессонные волки.

"Либо меня убьют при попытке к бегству, – спокойноразмышляла Лена, ~ либо я заблужусь в тайге. Впрочем, здесь должна бытькакая-то дорога, хотя бы проселочная. Но скорее всего меня пристрелят раньше,чем я успею сделать несколько шагов на свежем воздухе. Этот лысый пахан,вероятно, решил распорядиться моей информацией по-своему. Он поверил мне сразуи теперь будет шантажировать Волкова и Градскую до тех пор, пока не станетединовластным хозяином концерна. Интересно, сколько у него уйдет на этовремени? Пока что я нужна ему как главное орудие шантажа. Он решил держать меняв человеческих условиях для того, чтобы можно было в любой момент предъявить имсвидетельницу – не только живую, но здоровую, чистую, сытую, способную связноговорить.