Мир на краю бездны. От глобального кризиса к мировой войне. 1929-1941 годы - Александр Шубин

Но Гитлер понимал, что, остановив войска, он теряет и престиж (а это грозило военным переворотом), и эффект внезапности. А конференция может и не согласиться с территориальными изменениями, полученными таким бандитским путем. Стоит остановить войска, и нападение будет сорвано. Гитлер рассчитывал на молниеносную войну — «блицкриг». Фюрер отказался отвести войска. 3 сентября Великобритания и Франция объявили войну Германии. Европейская война стала юридическим фактом.

Считается, что с этого началась мировая война. А вот в Китае считают, что мировая война началась в 1937 г., когда Япония напала на Китай. Ведь японо-китайская война стала потом составной частью Второй мировой войны.

Китайцам возражают, что в 1937–1938 гг. мировой войны не было как случившегося факта. Приток не является частью реки. Но в этом смысле во время польской кампании мировой войны тоже еще не было. Была европейская война.

Как же так, европейская? Ведь вскоре война охватила часть Северной Африки. Но войны в Средиземноморском бассейне со времен Рима и Карфагена частенько охватывали североафриканское побережье, и никому не приходит в голову называть такие войны мировыми.

Американский историк и журналист У. Ширер считает, что мировая война началась, когда немецкая подводная лодка утопила британский лайнер «Атения». Погибло 112 человек из 1400, причем среди них 28 американцев. Вот оно, истинное начало мировой войны[663]. Чисто американский подход. Погибли американцы — мировая война началась.

Европейскую войну вроде бы можно сразу же считать мировой потому, что Европа в то время была «столицей мира». Отсюда управлялись колонии, охватывающие почти всю планету. Но колонии существовали и раньше, в ходе большинства европейских войн боевые столкновения происходили также и в колониях. Во время Семилетней войны, например, сражения шли и в Америке, и в Индии. Но Семилетнюю войну не принято называть мировой. Судьбы войны решались все равно в Европе, и стычки в колониях не отвлекали стратегов от главного театра военных действий.

Так что Вы как хотите, а я подожду называть европейскую войну мировой. По крайней мере до тех пор, пока не соединятся два ее очага — европейских и тихоокеанский. Когда американцы, азиаты и европейцы будут умирать за свою родину не просто одновременно, но и во имя взаимосвязанных целей.

Европейская война начиналась странно. Прежде всего потому, что она состояла из трех разных по своему удивительных войн. Первая — германо-польская — была необычной в силу своей скоротечности. Вторая — англо-франко-германская — так и называлась «странной». А третья — советско-польская — вообще считалась «мирной».

Начнем с германо-польской. Она считается классическим вариантом «блицкрига», в котором германские танковые клещи, вонзившись в оборону противника с трех сторон, замкнули кольца окружения у столицы Варшавы и к востоку от нее — в глубоком тылу, решив дело за две недели. Такая интерпретация выгодна всем, кроме поляков, ибо подчеркивает немецкую военную славу, право СССР «взять под защиту» остатки разгромленного государства и нежелание союзников оказывать помощь стране, которой еще недавно клялись: в беде не оставим. Так что к нашему времени устоялся такой взгляд на эту войну: «Германские бронетанковые войска, формирующие острие армии, прошли сквозь эшелон 6 польских армий (ок. 800 тыс. человек) под командованием маршала Эдварда Смиглы-Рыдза, как нож сквозь масло»[664].

Однако сначала масло было сильно подмороженным, и у ножа были проблемы. А это важно, если учесть, что Франция обещала нанести удар по линии Зигфрида на 15-й день войны.

Соотношение сил по численности было небезнадежным для поляков — 1800 тыс. солдат вермахта на миллион войска польского. Зато по танкам и самолетам немцы имели пятикратное превосходство. Если бы польская армия встретила противника на заранее подготовленных оборонительных рубежах, у нее был бы шанс продержаться подольше. Но Рыдз-Смиглы расположил свои войска равномерно по периметру границы, не особенно заботясь об оборонительных сооружениях. Между тем героическая оборона крепостей и городов станет яркой страницей этой войны. Так, 182 польских солдата в крепости Вестерплятте в устье Вислы держались неделю против нескольких тысяч немцев. Гдыня сопротивлялась до 19 сентября. До конца сентября держались Модлин и Варшава. Но серьезных оборонительных сооружений, которые могли бы помочь развернутым вдоль границы армиям, у Польши не было. В этом заключалось разительное отличие поляков от чехов. Одни, имея великолепные укрепления в горах, не решились их защищать, другие ринулись в бой, не позаботившись об обороне заранее.

Создав подавляющее превосходство на направлениях главных ударов, командование вермахта рассчитывало быстро расчленить оборону поляков, замкнуть клещи вокруг Варшавы и к западу от нее.

Но наступавшая из Восточной Пруссии 3 армия была остановлена у Млавы польской армией «Модлин», и не могла прорваться дальше. Поляки успешно отбивались и у Грудзенза. Немцы, не имея опыта применения танковых масс, бросали их в лоб на польские позиции и несли большие потери.

Первые бои шли с переменным успехом. «На одном участке, — рассказывает американский журналист У. Ширер, — когда танки неслись на восток через Польский коридор, они были контратакованы Поморской кавалерийской бригадой, и взору автора этих строк, посетившего несколько дней спустя участок, где разворачивалась контратака, предстала отвратительная картина кровавой мясорубки.

Для скоротечной польской кампании это было символично. Лошади против танков! Длинные пики кавалеристов против длинных стволов танковых пушек»[665]. Но кроме событий-символов были и менее приятные для немцев эпизоды. В районе Мокра уланский полк Волынской кавалерийской бригады отразил удар 4 танковой дивизии вермахта. Артиллерией полка было подбито 12 танков. Дальнейшие попытки немцев прорваться на этом участке кончились для них еще большими потерями. Во время контратаки кавалеристов в танковых порядках произошло замешательство, и дошло до перестрелки между своими.

2-3 сентября, когда Муссолини еще предпринимал попытки добиться прекращения огня и нового Мюнхена, немцы не смогли завоевать даже балтийский коридор (он был захвачен 4 сентября). Надежда немцев прорвать польских фронт и окружить основные силы противника западнее Варшавы, пока оставалась мечтой.

Хотя стратегические намерения германского командования определились, Рыдз-Смиглы колебался — то ли сражаться за каждую пядь польской земли, то ли отходить к Варшаве и держаться за Вислу и Нарев. Все зависело от того, когда ударят французы. Союзники передавали одно сообщение оптимистичнее другого, и Рыдз-Смиглы мог надеяться, что вот-вот немецкий натиск ослабнет, когда союзники ударят в Рур — экономическое сердце Германии.

4 сентября танки 10 армии вермахта прорвались за реку Варту и устремились на Варшаву. По словам М. И. Мельтюхова, «произошел первый в истории Второй мировой войны танковый прорыв, ставший в дальнейшем основой военного искусства германских сухопутных войск»[666]. Однако, когда немецкие танки подошли 8 сентября к Варшаве, они уже настолько оторвались от тылов, что взять столицу не смогли. Дошло до того, что двигавшиеся в авангарде танки уничтожались жителями варшавских пригородов.