Спасенная с "Титаника" - Лия Флеминг

Родди проснулся на соломенном матрасе, укрытый старой попоной. На сеновале что-то шуршало. Он напряг слух – нет ли подозрительных звуков? Снаружи заливались птицы. Где он? В голове всплывали смутные картины: кузов грузовика, грязные мешки, запах скотного двора, пятна соуса на пальцах… Солнце уже взошло. У Родди страшно чесалось все тело, но он продолжал лежать на спине, прикидывая шансы добраться до расположения союзных частей.

Светловолосый и голубоглазый, он не знает и дюжины слов на итальянском, а в этом доме находится только по доброте родственников Фрэнка. Да, преимуществ у него немного. Задерживаться здесь нельзя, однако ужин и крепкий сон и так сотворили чудо. Ему велено не высовываться до темноты, хотя каждая минута, проведенная под крышей этих людей, грозит им лишним риском.

А сколько волнений вызвала вчера маленькая пинетка, отделанная кружевом! Неужели отец Фрэнка прав и башмачок, сшитый в этой самой деревне, действительно оказался на «Титанике»? На взгляд Родди, в этой истории слишком много совпадений. Тем не менее Фрэнк настоял на том, чтобы оставить пинетку у родственников.

Он сильно рисковал, приведя беглого лагерника к своим. Родди от всего сердца надеется, что Фрэнк успел вернуться до переклички. Ясное дело, местная milizia уже прочесывает холмы с собаками.

Если он двинется на юг, то рано или поздно наткнется на войска союзников. Опираться бы еще на факты, а не на слухи. Может, кто-то из жителей деревни, сочувствующих союзной армии, тайно слушает радиосводки Би-би-си? Смогут ли кузены Фрэнка потихоньку вызнать нужную информацию, не возбуждая подозрений? Жизнь Родди полностью в их руках – лишь благодаря добросердечию и великодушию этих людей у него есть приют до наступления ночи. Если он намерен выжить, нужно собраться с мыслями и все как следует продумать.

Двоюродный брат Фрэнка Джованни принес ему завтрак – холодную ветчину, сыр и фрукты, а также желудевый кофе и большой кувшин теплого молока. Юноша кое-как изъяснялся по-английски и расстелил перед ним карту, прямо на пыльной земле во дворе.

– Идти в горы, когда наступить mezzo notte[37]. Не останавливаться долго-долго. Americanos скоро приходить, si? Бах-бах больше нет, – Джованни изобразил выстрелы. – Allora, vieni[38].

Родственники Фрэнка прятали Родди четыре ночи. Кормили, охотно показывали письма из Нью-Йорка, детские фотографии Фрэнка, его брата Джека и младшей сестренки Патриции. Родди предлагал им деньги, однако они их не приняли. Одним из немногих богатств этой семьи была гордость.

К вечеру четвертого дня отец Джованни знаками объяснил Родди, что тому пора отправляться в горы, где его будет ждать проводник по имени Мани, который покажет дорогу до следующей долины.

– Мани найти тебя сам.

Его отправили в путь, снабдив одеялом, сыром и ветчиной. В карманы положили горсть сухофруктов и пузырек с какой-то маслянистой жидкостью, сильно пахнувшей лимоном.

– Zanzara[39], – проскрипела бабушка Фрэнка, показывая, что Родди должен нанести средство на лицо и шею.

Он понял, что эта жидкость отпугивает насекомых.

– Grazie, molto grazie, io non dimenticato[40], – только и смог произнести он.

Чем же, чем отблагодарить тех, кто проявил к нему доброту и вернул свободу?

Родди переодели в старые штаны и рубаху, однако маскировка смотрелась неубедительно. Ему придется избегать встреч с путниками, самому добывать пропитание. Документов у него при себе нет, только жетон на цепочке вокруг шеи. Весь план – смертельная игра в кошки-мышки, и все же Родди готов рисковать.

Он шел несколько миль в гору, стараясь не сбиться с тропы и прислушиваясь к любому подозрительному шуму, но его окружали только звуки ночного леса, навевавшие покой. Было тепло, даже слишком тепло. Родди искал родники, чтобы утолить жажду, а потом, спрятавшись в заросли, соорудил себе постель из листьев и веток. Первую ночь в бегах он провел под звездами.

В последующие недели он неизменно двигался на юг и благодарил небеса за добрых пастухов, проводников и итальянских партизан, которые указывали ему путь от одной долины к другой. Разумеется, своих имен никто не называл. Как говорится, чего не знаешь, не выдашь. Кожа Родди загорела до черноты и обветрилась; на лице и шее краснели точки от укусов комаров, хотя он и продолжал использовать лимонное масло бабушки Бартолини. Ноги были растерты в кровь, но ботинки пока не разваливались. От него несло скотным двором и выгребной ямой, он вонял хуже последнего бродяги. Один раз Родди наткнулся на озерцо и выкупался в нем, а рубаху выстирал и повесил сушиться на куст. Отросшая рыжая борода выдала бы его первому встречному – Родди могли принять за немца-дезертира, но пока что ему везло. Он ел, что давали люди, а давали они все, что у них было. Родди переживал, что из-за него голодными окажутся другие. Он похудел, стал крепким и жилистым и постоянно хотел есть.

Он понимал, что зимой среди холмов не выживет, ведь было совершенно ясно, что в горах все заметет снегом. К счастью, какой-то пастух показал Родди пещеру, где тот мог укрываться от ненастья и разводить костер в сырую погоду. Как-то утром, промучившись всю ночь страшным голодом, он так упал духом, что уже подумывал пойти в ближайшую деревню и сдаться. Какой смысл прятаться дальше? Он прошел по чужой стране больше сорока миль, но не достиг цели. Ослабевший, почти сломленный, Родди мечтал вернуться в Акрон, сидеть на крыльце своего дома и потягивать пиво. Зачем он обрек себя на муки?

Прошедшие месяцы сильно изменили его. Роскошь и удовольствия прежней акронской жизни утратили всякий смысл. Только на войне Родди занимался действительно важным делом. Он сражался за своих близких, за однополчан, которые уже встретили смерть, – сражался ради того, чтобы обычные люди могли выбирать, где и как им жить, не страшась бомбежек и прочих ужасов. Родди в огромном долгу перед местными крестьянами, и когда-нибудь, если ему удастся добраться до дома, он непременно найдет способ отблагодарить их. Он просто обязан выжить, он дал слово Фрэнку. Вот только как?

Несмотря на голод, Родди решил, что пора уходить, как вдруг услышал хруст веток. Кто-то идет! Он спрятался в дальнем углу пещеры, приготовившись к худшему. Снаружи донеслись тоненькие голоса:

– Americano, Americano, buon giorno[41].

Две темноглазые девочки в косынках стояли перед пещерой и вглядывались в темноту, у одной из них за спиной была корзина.