Сентябрь - Розамунда Пилчер

Здесь он застал Агнес Купер, приглашенную на один вечер из деревни. Обычно, когда ее звали, она являлась в тренировочном костюме и кедах, но сегодня надела выходное платье из бирюзового кримплена и фартук и сделала прическу в парикмахерской.

Агнес, склонясь над раковиной, домывала последние кастрюли. На звук его шагов она выпрямилась и обернулась.

— А-а, Агнес! Ну, как, все в порядке?

— В порядке. Мне надо только поглядывать вот за этой кастрюлей и по знаку леди Балмерино выложить на все тарелки по кусочку копченой форели.

— Спасибо, что пришли помочь.

— Моя работа, — она смерила его с ног до головы восхищенным взглядом. — Ну, красота-а. Сказка. Не в обиду вам будь сказано.

— О, спасибо, Агнес.

Он слегка смешался и, чтобы скрыть смущение, предложил ей:

— Как насчет стаканчика хереса? Не против?

Агнес тоже немного растерялась:

— Я… м-м… ну конечно, хорошая мысль.

Она сдернула полотенце, вытерла руки. Арчи разыскал стакан и бутылку «Бристольского крема» и налил ей щедрую порцию.

— Вот, пожалуйста…

— Спасибо, лорд Балмерино…

Она приветственно подняла стакан, произнесла:

— За веселый вечер! — А потом, поджав губы, сделала крохотный благовоспитанный глоток и причмокнула: — Прелесть как вкусно. Я всегда говорю, от хереса тепло так и разливается.

Он ушел с кухни, снова пересек столовую и холл, завернул в гостиную. Здесь тоже топился камин и стояли цветы, и было полутемно, но пока еще пусто. Его домочадцы что-то не торопятся. В гостиной, прямо на крышке рояля, стоял поднос с напитками. Арчи прикинул: весь вечер предстоит пить шампанское, но сейчас он нуждается в рюмке виски. Он налил себе, налил еще одну и, держа по рюмке в обеих руках, старательно ступая, чтобы не пролить, поднялся по лестнице.

На площадке он столкнулся с дочерью, которая неизвестно почему расхаживала по дому в одном белье.

— Люсилла! — укоризненно произнес Арчи.

Но она смотрела на костюм отца, забыв о собственном неглиже.

— Ух ты! Папа, у тебя вид ну просто шикарный! Изысканный и романтический, правда-правда. Лорд Балмерино во всей красе. А брюки это новые? Какая прелесть. Я бы тоже не отказалась от таких. И дедушкина куртка. Безупречно!

Она обвила голой рукой его шею и запечатлела поцелуй на свежевыбритой скуле.

— И от тебя чудесно пахнет. Весь такой чистенький, нарядный, ну просто конфетка. А кому виски?

— Думал, пойду посмотрю, проснулась ли Пандора. А ты почему ходишь неодетая?

— Бегу к маме, не одолжит ли она мне нижнюю юбку? Мое новое платье оказалось чересчур прозрачным.

— Поспеши. Уже двадцать пять минут девятого.

— Да я уже готова!

Она с разбегу распахнула дверь родительской спальни.

— Ма, ничего не поделаешь, нужна нижняя юбка…

Арчи подошел к двери комнаты для гостей. Из-за двери доносились приглушенные звуки музыки: у Пандоры играло радио; но отсюда еще вовсе не следовало, что она не спит. Арчи зажал рюмки между пальцами одной руки, а другой отворил дверь.

— Пандора?

Она лежала, но не в постели, а поверх одеяла, закутавшись в шелковый с кружевами халатик. По всей комнате была разбросана ее одежда, и воздух был напоен густым, крепким ароматом экзотических духов, который стал как бы неотделим от нее.

— Пандора!

Она открыла свои прекрасные серые глаза. Она уже накрасилась, и густые ресницы под тяжестью туши, казалось, с трудом поднялись. Но, увидев брата, Пандора улыбнулась и проговорила:

— Я не сплю.

— Вот, принес тебе выпить.

Он поставил одну рюмку ей на столик рядом с лампой и присел на край кровати. Тихо звучала по радио танцевальная музыка, словно долетая из необозримо далекого прошлого. Пандора сказала:

— Спасибо.

— Уже почти время спускаться, встречать гостей.

Ее блестящие волосы рассыпались по подушке, словно одушевленные, отдельной жизнью. Но сама она лежала такая худенькая, невесомая, нематериальная, что Арчи вдруг ощутил беспокойство:

— Ты что, устала?

— Да нет. Просто лень нашла. А где все?

— Изабел красится, Люсилла бродит по дому в одном белье, хочет взять у матери нижнюю юбку. А мужчины пока не показывались.

— Чудесная минута, правда, перед тем, как начнут съезжаться гости? Мне всегда нравилось это время. Еще успеешь дать передышку ногам, послушать старые песни. Помнишь эту? Какая славная. И грустная. Вот только не могу вспомнить слова.

Они послушали вместе. Мелодию вел тенор-саксофон. Арчи наморщил лоб, стараясь отыскать в памяти забытые стихи. Что-то из прошлого двадцатилетней давности. Берлин, полковой бал. Да, что-то связанное с Берлином.

— Помнится, там про то, как долго от мая до декабря… ах, ну конечно! Курт Вейль.[25]«Но короче становятся дни в сентябре…» И потом про осенние листья, а дни проходят, и кончается время ожидания… Чувствительная такая песенка. Очень за душу берет.

Пандора села, протянула руку за рюмкой. Арчи увидел, какое у нее узкое запястье, как бледна, вся в голубых жилках, ее тонкая кисть, длинные пальцы с красными ногтями, кажется, просвечивают насквозь.

Он спросил:

— Ты скоро будешь готова?

— Через мгновение. Мне только надеть платье, молнию застегнуть, и все.

Она сделала маленький глоток. Глаза над краем рюмки казались огромными.

— О, чудесно. Это придаст мне бодрости. А ты замечательно выглядишь, Арчи. Такой же франт, как в юности.

— Агнес Купер сказала: сказка.

— Вот это комплимент. А я вовсе не спала, милый. Просто лежала и думала про вчерашнее. Так было чудесно. Совсем как когда-то. Никого, только мы с тобой. Сидим в скрадке. Хочешь — болтай, не хочешь — молчи. Я, наверное, чересчур разговорилась, но ведь двадцать лет нескоро перескажешь. Тебе было не очень скучно?

— Нет. Наоборот, много смешного. Ты всегда меня смешила.

— А вокруг — солнце, голубые небеса, конопляночки посвистывают. А ружья — бух, бух! И бедная куропатка валится на землю прямо с неба. И собаченции такие сообразительные. Такой восхитительный, погожий денек подарила нам судьба. Повезло, да?

— Да. Согласен.

— Как хорошо, что возвращаются прежние времена, что они не сгинули навеки.

— Это не дело, пора нам расстаться с нашей дурацкой фамильной привычкой все время обращаться к прошлому.