Патрология. Период Древней Церкви. С хрестоматией - Михаил Легеев

в незаконные совокупления, или, что всего безбожнее, есть человеческую плоть, особенно когда непозволительно нам смотреть даже на игры гладиаторов, чтобы нам не быть участниками и свидетелями убийства. Не должно смотреть и на остальные зрелища, чтобы не осквернились наши глаза и уши, принимая участие в произносимых там словах. Ибо скажет ли кто об ядении человеческой плоти, – там пожираются дети Фиеста и Тирея; или о прелюбодеянии, – там представляются на сцене не только прелюбодеяния людей, но и богов, о которых возвещают благозвучно, получая за то почести и награды?

Да будет далека от христиан мысль о делах такого рода, – у них находится целомудрие, выполняется воздержание, соблюдается единобрачие, сохраняется чистота, истребляется неправда, искореняется грех, уважается справедливость, почитается закон, совершается богопочтение; Бог исповедуется, истина господствует, благодать сохраняет, мир ограждает. Слово Божие руководит, мудрость учит, жизнь управляет. Бог царствует. Много можно бы говорить о наших постановлениях и о заповедях Бога и Творца всей твари; но, кажется, я довольно сказал, чтобы ты и сам постарался узнать дело, особенно из книг, которыми доселе занимаешься, дабы ты и впредь был так любознателен, как до сего времени. <…>

26. Отсюда можно видеть, как древнее и истиннее наши священные писания писаний греческих и египетских и всяких других историков. Геродот, Фукидид, Ксенофонт и другие историки начинали писать с царствования Кира и Дария, и не имели возможности сказать более достоверное о древних и первоначальных временах. Ибо что великого в том, что историки говорили о царях у варваров Дарии и Кире, у эллинов о Зопире и Иплии, или о войнах афинян и лакедемонян, или о делах Ксеркса и Павзания, подвергшегося опасности умереть голодом в храме Афины, или о Фемистокле и пелопонесской войне, или о Адкивиаде и Фразивуле? Я не намерен говорить подробно обо всем, но – показать число лет от сотворения мира и обличить суетный труд и пустословие писателей, потому что не двадцать тысяч мириад лет, как сказал Платон, от потопа до его времен, и не пятнадцать мириад три тысячи семьдесят пять лет, как свидетельствовал Аполлоний египтянин, и что не безначален мир и не существует все по случаю, как пустословили Пифагор и прочие, но он произошел и управляется Промыслом все сотворившего Бога, – и все времена и годы ясны для тех, которые желают убедиться в истине. Но чтобы не подумали, что я довел хронологию только до Кира и опустил последующие времена, как бы не имея возможности показать их, – я постараюсь при помощи Божией изложить по возможности и дальнейший порядок времен. <…>

29. Итак, из рассмотрения времен и всего нами сказанного можно видеть древность пророческих писаний и божественность нашего учения, – что не ново это учение, и не баснословны и не ложны наши верования, как думают некоторые, но самые древние и истинные. Ибо Фалл упоминает о Виде царе ассирийском и Кроне Титане, говоря, что Вил вместе с титанами воевал против Зевса и сторонников его, так называемых богов, и что побежденный там Гиг, который тогда царствовал в стране, прежде называвшейся Актою, теперь же Аттикою, бежал в Тартисс. Не считаю нужным распространяться о происхождении названий прочих стран и городов, особенно для тебя, хорошо знающего историю. Итак, ясно, что Моисей древнее всех писателей (и не он один, но и многие после него бывшие пророки), древнее и Крона, Вила и троянской войны. Ибо, по истории Фалла, Вил существовал за 322 года до троянской войны. А Моисей почти на 900 или на 1000 лет был древнее завоевания Трои, – как мы показали выше. Но так как Крон и Вил были современники, то многие не знают – кто Крон, и кто Вил. Некоторые почитают Крона, называя его Видом и Валом, особенно живущие в восточных странах, не различая Крона и Вила. У римлян же он называется Сатурном, и они сами не знают, кто он – Крон ли или Вил. Олимпиады начали праздноваться с Ифита, как говорят, а по некоторым – с Лима, который назывался также Илием. Какой же порядок имеет число лет и олимпиад, я выше сказал. Думаю, что, сколько возможно, обстоятельно показаны мною древность наших событий и число всех лет. И если есть у меня ошибка, например, лет 50 или 100 если даже 200, однако не на тысячи или десятки тысяч лет, как это случилось с ложными счислениями Платона, Аполлония и других. Что же мы, быть может, не знаем точно числа всех лет, – это потому, что в священных книгах не написаны промежуточные месяцы и дни. Кроме того, о тех временах, о которых мы сказали, согласное говорит и Бероз, философ халдейский, который передал эллинам халдейские писания: он сходно с Моисеем повествует о потопе и о многих других событиях и отчасти согласен с пророками Иеремиею и Даниилом, а именно то, что о событиях иудейских при Вавилонском царе, которого он называет Набопалассаром, у евреев называют Навуходоносором.

Он также упоминает о храме в Иерусалиме, что он был разрушен халдейским царем, и что во второй год царствования Кира положены основания храма, а во второй год царствования Дария храм был окончен.

30. Эллины же не имеют истинной истории, во-первых, потому, что они в недавнее время познакомились с письменами: в этом они сами признаются, говоря, что письмена изобретены – одни халдейцами, другие египтянами, иные же финикиями; во-вторых, они заблуждались и заблуждаются в том, что упоминают не о Боге, но о суетных и бесполезных делах. Так, они с честью помнят Гомера, Гезиода и прочих поэтов. Славу же бессмертного и единого Бога не только забывают, но и бесчестят и, кроме того, почитающих его преследовали и преследуют ежедневно. Они назначают награды и пособия тем, которые сладкозвучно поносят Бога, а заботящихся о добродетели и проводящих благочестивую жизнь – иных побивали камнями, иных умерщвляли, и до сего времени подвергают жестоким мучениям. Посему такие люди необходимо должны были потерять мудрость Божию и не нашли истины.

Итак, если ты хочешь, прилежно читай эти книги мои, чтобы тебе иметь советника и залог истины.

Марк Минуций Феликс

Октавий (в сокращении)

1. Когда я предаюсь размышлению и вспоминаю об Октавии – этом добром и верном моем друге, я испытываю такое наслаждение и прихожу в такое состояние, что, кажется, сам возвращаюсь в прошедшее, а не в памяти только вызываю представление о минувших, прожитых временах. Образ его тем сильнее запечатлелся в сердце и во всех моих чувствах, чем дальше