Горм, сын Хёрдакнута - Петр Воробьев

– Больше, – гордо ответила нареченная Ксамехеле. – Но всего тридцать шесть марок красного золота.

– Нертус! – только и вымолвил грамотник. – Я этого добра больше двух эйриров зараз не видел!

– Вот вторая причина, почему корабли надо строить в разных городах. Даже справься одна верфь со всем заказом, цены на красное золото упали б. Златокузнецам в одном месте и шесть марок на несколько лет работы доставят, – заключила Аса.

Ксамехеле сказал что-то звучное по-винландски.

– Чего? – переспросил Хельги.

– Онговорит, Асахофдинга через несколько лет будет первой в плесенноймовете с тамаякудростью, – бойко, но не вполне понятно объяснил Саппивок.

– Да, плесенной кудрости у нее не отнять, – согласился Живорад.

Ксамехеле вряд ли мог полностью проникнуться тонкостью этого замечания, но на всякий случай ткнул ушкуйника локтем в бок. Тот уже знал лучше, чем пытаться дать сдачи. Живорад, конечно, выбил зуб лютому волку, но вождь клана медведя стал таковым, в числе всего прочего, голыми руками заломав тотемное животное.

Выдра, для разнообразия бежавшая рядом с шаманом, забавно загребая лапами, снова запрыгнула ему на плечи. «Пуд эта зверюга точно весит. Как он с ней столько таскается,» – подумал Хельги, поправляя собственную увесистую кожаную суму с мрачными памятками Йоарровой гибели.

У входа во дворец, сложная деревянная рама поддерживала в наклонном положении над мостовой двухсаженную дубовую створку, позволяя умельцам с теслами, долотами, и колотушками закончить вычурную резьбу. Ее кривые не вполне объяснимо перекликались с общими очертаниями дворца.

– Мы нашли обломки старой двери, – рассказывал гостям Бельдан Золото. – Гармангахис взошла на полый холм в ночь лунного затмения, чтобы увидеть Глевагард, каким он был. По кускам и по ее видению под янтарной луной восстановили узор.

Знаменитый кузнец, под начало которого Адальфлейд отдала возрождение Глевагарда, не был особо примечателен с виду – большеголов, невысок, лет на двадцать старше Хельги, с перевязанными кожаным шнурком седевшими волосами, обрамлявшими блестящую лысину. Единственной очевидной странностью умельца был выбор обуви – вместо сапог, его изрядных размеров ступни были заключены в путы из кожаных ремней, к которым крепились толстые подошвы с подковками на носах и пятках. Спутница Бельдана, жрица речной богини Хафрен, напротив, обладала весьма впечатляющей внешностью. Статная и ярко-рыжая, в обманчиво простых одеждах из нескольких слоев до полупрозрачности тонкого белого льна, она опиралась на посох из двух перевитых вместе кусков дерева – дуба и ясеня – с навершием из серебра альвов, увитым сушеными ягодами остролиста.

– Вы сюда не резьбой любоваться из-за Завечернего моря пришли, – голос Гармангахис был низким и мягким, в противоречии с резкостью ее слов. – Недобрую молву и неупокоенных духов с собой привезли. Ярл, от чего у тебя в суме холодом тянет?

Хельги вытащил запечатанную плошку, найденную рядом с лодкой на полозьях, в которой путешествовали по северу Винланда два безголовых скелета, и протянул ее провидице:

– Саппивок говорит, заговор на ней.

Та отшатнулась.

– Дай-ка… – кузнец взял заговоренный предмет в руки. – Бард сын Кеттиля такие делал, пока его самого не уделали.

– Уделали? – повторил Ушкуй.

– О, они не знают, – Пенда улыбнулся. – Эгиль Сын Лысого выявил Барда как колдуна-отравителя и убил на месте.

– Что я говорил? – Хельги просиял.

– Цвет подозрительный, не так блестит, – продолжал Бельдан.

– Оловянная чума эту плошку не взяла, – добавил Ушкуй.

– К олову можно присадить ложную сурьму[128], чтоб оно в холод не рассыпалось, – кузнец так и сяк вертел плошку в руках. – Но здесь другое что-то. Потом, отлито из одного, запаяно другим… Пошли в кузню.

Кузница находилась на первом ярусе одного из древних строений, похоже, изначально предназначенного для этой цели, с наковальней, вделанной в огромную каменную плиту, занимавшую большую часть пола. Бельдан откусил щипцами-кусачками кусочек припоя с верха плошки, бросил его на весы, долго возился с крошечными гирьками, уравновешивая бронзовые чашки, потом погрузил тот же кусочек в узкую трубку из дутого стекла с поперечными насечками, наполненную прозрачной жидкостью, наконец, взял напильник и провел припоем по нему, подставив каменную ступку, чтобы собрать крошки.

– Очень даже просто.

С этими словами, кузнец вытащил из одной из коробочек, стоявших на грубо обтесанных козлах, стеклянный пузырек и кусок платиновой проволоки, на конце согнутый петелькой. Он вытащил из пузырька стеклянную же пробку, обдав наблюдавших за его священнодействием резким запахом. Выдра у Саппивока на плечах чихнула. Макнув проволоку в пузырек, Бельдан вытащил ее, обтер куском замши, который колдовски зашипел, и подцепил петелькой несколько крупинок из ступки.

– Сейчас будет синий огонь.

Действительно, когда Бельдан взял щипцы и поднес проволоку с крупинками к пылавшему в горне огню, пламя вокруг них окрасилось голубым.

– И что это значит? – спросил Хельги.

– Голимым свинцом запаяно! И к олову наверняка свинец добавлен, поэтому так блестит и столько весит! Намного тяжелее и того же цвета разве что тролль-камень да платина двергов!

– Да нет, ты скажи, что это значит!

– Из свинца посуду делают? – нарочито медленно спросил Бельдан, недвусмысленно давая всем окружающим понять, что сможет растолковать свои выводы даже последнему придурку и бездельнику из ярлов.

– Нет, – несколько растерянно ответил ярл.

– А почему?

– Слишком мягкий?

– Нет, потому что свинец – это яд! Отравил Бард Йоарра с Раударом и дружиной, нарочно отравил!

– И заколдовал, – добавила Гармангахис. – Их духи не найдут дороги в золотые чертоги Нидафьолля, пока жив тот, кто замыслил злодейство!

– Так Бард… – начал Бельдан.

– Не Бард, – тем же обманчиво мягким голосом поправила жрица. – Хозяин его.

– Хозяинего? Кто это? – озадачился Саппивок.

– Ты мне одно объясни – почему мой сын тебе написал в три раза больше, чем родному отцу?

Виги поднес страницы с рунами к свету фитиля, жегшего китовый жир в стеклянной плошке. Бегло просмотрев начало письма, он объяснил:

– Тут подробные указания, как делать мидхафские письменные листы и чернила. Вот почему.

– А зачем? – с искренним удивлением справился ярл.

– Как зачем? Полезнейшая вещь! Вести слать, учет вести, чего и сколько запасено, торговые сделки записывать… Только вот надо придумать, чем шелковое волокно заменить…