Голос - Дарья Доцук

По-моему, в детстве у меня однажды была паническая атака. Не помню, сколько мне тогда было – пять или шесть. Гости засиделись допоздна. Они смеялись на кухне, а я не могла уснуть и ненавидела родителей за то, что я тут одна, а они веселятся там со своими друзьями. Тогда я включила телевизор. В детстве я быстро засыпала под мелькание картинок. Но в тот вечер мне не повезло: показывали «Чужого».

Когда прибежала мама, я свесилась с кровати, и меня в третий раз вырвало на коврик с мультяшным жирафом. Я не позвала маму сразу, потому что боялась помешать гостям. Мне же ясно сказали: спать. Мама решила, что это отравление, и принесла большой кувшин из-под компота, только вместо компота – бледно-розовый раствор марганцовки: надо было промыть желудок. Я не стала сопротивляться: что бы она со мной ни делала, мне было уже все равно. На свете водились ужасные твари, «чужие», и мне предстояло жить с ними бок о бок. Я была убеждена, что в любой момент они могут прийти за мной, за мамой, и папой, и особенно за бабушкой, которая там, в Кёниге, совсем одна.

Люди из «Лотереи» тоже были своего рода чужими. Они подняли с земли камни и хорошенько замахнулись, довольные, что лотерея выбрала не их, а кого-то другого, счастливые, что впереди урожайная осень, которая неизменно приходит, покуда соблюден обычай. Они замахнулись, и полетели камни.

Этот мир мне не нравился. От него хотелось увернуться, как от летящего в голову булыжника. Как остальные живут? Как смотрят на все это и умудряются не обжечь глаза? Я не могла поговорить об этом с родителями или с Бычковым. Они бы не поняли. Они снова назвали бы меня ранимой и впечатлительной и дали бы новую пачку таблеток. Наверное, я всегда была ненормальной. И дальше будет только хуже.

«Жил-был человечек кривой на мосту», – сказала я себе и перешагнула порог читального зала.

Если твой организм сломан – как ни старайся, одной силой воли его не починишь. Он работает по своему алгоритму: любое волнение перерастает в панику, а паника – в тошноту. В паре метров от белого камина моя решимость иссякла и я сделала вид, что просто ищу какую-то книгу.

Стас сидел, откинувшись, на своем обычном месте и сосредоточенно перечитывал рассказ.

Глеб шутливо поцокал языком:

– Д-домашку не с-сделал?

Стас взглянул на него из-под черного капюшона толстовки, которая висела на нем, как балахон.

– Настраиваюсь на нужную волну.

– А м-меня ч-чет д-до сих п-пор н-никак н-не отпустит, – проговорил Глеб и дернул огромным, накачанным как мяч плечом.

Анечка, улыбаясь краешком губ, стремительно печатала что-то в телефоне. Металлическая сережка с двумя шариками на концах пронзала ее бровь. Лицо ее было густо покрыто макияжем.

Послышались торопливые шаги, и мимо промчалась Яна. Стас склонил голову и в знак приветствия начертал в воздухе несколько завитушек.

– Блин, бабушка три часа собиралась! – раздраженно сказала Яна. – Очки потеряла! И знаете, что она делала, чтобы их найти? Я там весь дом перевернула, а она только ходила и приговаривала: «Чертик, чертик, с очками поиграй, бабушке назад отдай!»

Глеб расхохотался. Именно так, как и следует хохотать гиганту – словно гром рокочет. Анечка сочувственно улыбнулась и раскрыла объятия, чтобы пожалеть подругу.

– Ну и кто быстрее нашел – ты или чертик? – спросила она.

Яна закатила глаза.

Стас объявил, что 12 июля в Бранденбурге[11] будет ярмарка, и все должны поехать, потому что Глеб участвует в концерте. Дальше я не прислушивалась. Я поняла, что не смогу с ними заговорить. Надо было подойти к Стасу отдельно – мы хотя бы немного знакомы. Поблагодарить за «Страну аистов», поделиться впечатлениями. И тогда, может быть, он познакомил бы меня с остальными. В общем, момент упущен, можно уходить.

Кто-то коснулся моего локтя. Я резко обернулась и увидела улыбающуюся Викторию Филипповну. Она поправила платок на полных плечах и сказала добродушно:

– Все-таки решила насчет клуба? Молодец! Да ты не стесняйся, иди, познакомься!

Ее навязчивое простодушие ставило в тупик. Мы же не дети в песочнице!

В книжном клубе воцарилось молчание. Скрипнул стул – кто-то поднялся с места.

Я тут же воспротивилась:

– Да нет, я просто за книгой зашла…

Библиотекарша отмахнулась и стала выманивать меня из-за шкафа, как строптивую кошку:

– Да не волнуйся ты так! Анечка! Тут Саша пришла, возьмите ее к себе!

«Возьмите к себе»! Ну что за женщина! Как она может вот так запросто позорить человека?

– Иду, – откликнулась Анечка. По голосу невозможно было сказать, обрадовалась она или разозлилась.

Она показалась из-за стеллажа и посмотрела на меня большими карими глазами. Ресницы были густо намазаны тушью. Рядом с ней я почувствовала себя неуклюжей громадиной. Ни яркий макияж, ни сережка в брови, ни высокие каблуки взрослости ей не придавали. Звонкие цветные браслеты едва не соскользнули с ее тонкого запястья, и, чтобы их удержать, она растопырила пальцы.

– Привет. Ты к нам?

Остальные тоже решили на меня взглянуть.

– О, знакомые лица! – воскликнул Стас. Похоже, он ждал, что я вернусь.

– Ну вот и славненько! – Виктория решила, что ее миссия выполнена, и засеменила обратно к остывающему чаю.

– А, так ты знакомая Стаса! – сказала Анечка. В ее голосе послышалось облегчение.

– Ну как… – замялась я.

– Мы знакомы уже целую неделю. Я взял на себя труд порекомендовать барышне «Страну аистов». – Он повернулся ко мне: – Кстати, как она тебе? Только не говори, что не понравилась, – это меня убьет!

– Понравилась. Как раз зашла сказать спасибо.

Яна прыснула:

– Что, опять не сдержался, Стасик? Есть у него такая привычка – подкарауливать в библиотеке невинных девушек и набрасываться со своими рекомендациями. Не обращай внимания.

– Яночка, ты ужасно забывчива! Я для тебя еще две встречи не Стас, а Станнис, лорд Драконьего камня и законный король Семи королевств, – отомстил ей Стас.

– Я проиграла дурацкий спор по «Игре престолов», – с кислым видом объяснила Яна.

Парни тут же разыграли представление: Глеб опустился на одно колено, а Стас с каменным лицом приготовился рубить ему голову воображаемой секирой. Замах – и могучий Великан рухнул на пол. «Откатившуюся голову» Стас поднял за волосы и продемонстрировал публике.

– Вот что бывает с теми, кто без должного уважения обращается к истинному королю, – изрек он и швырнул воображаемую голову прочь.