Коло Жизни. Зачин. Том первый - Елена Асеева

Выхованок и Владелин нонешний раз ступали впереди иных детей, заняв места с одной и другой стороны головы стада, пустив поперед всех боевого и самого крупного козла Бешку, как оно и понятно отвоевавшего себе столь почетное право в крутых по силе и громкости поединках. Бешка был Выхованским козлом, и с ним считались все члены семьи. А сладить мог один дух, и даже Владелину временами перепадало от крутого лба козла. Посему мальчик, благоразумно предоставив Бешке шагать первым, иноредь оборачивался и поглядывал назад, где недалече от него шел, с рыжеватыми завитками волос, неизменный его товарищ Златовлас. Юнец весьма подрос за время жизни на Земле, начав помаленьку набираться дюжести не только в росте, но и в ширшине. Верно, вскоре, лет этак через десяток, сие будет славный широкоплечий парубок, но днесь это смотрелся точно перебравший еды мальчишка с округлым лицом, прямым носиком и светло-серыми глазами, на которые временами наползали сверху мохнатые белесые брови, вроде маленьких крыш с торчащими вверх уголками. Небольшой скошенный назад подбородок мальца, указывал на него, как на личность весьма слабой воли, и скорей всего нерешительного.

– Злат! – кликнул имя товарища Владелин и махнул рукой, поторапливая шагать быстрее и нагонять его.

Рыжеволосый отрок тотчас пихнул задержавшийся с трапезы кусок сыра в рот и также суматошно принявшись его пережевывать, прибавил шагу, суетно переставляя полные ножки обутые в поршни-туфли сшитые из двух кусков кожи, каковые мягко огибали стопы. Сквозь небольшие отверстия по краю поршней продевались ремешки, которые затягивались на голени, точнее они обматывали ступню и голень, пролегая сверху по холщевым онучам. В сухую погоду мальчики носили поршни и онучи только в елани и леса, куда хаживали по ягоды и грибы, чтобы не поранить ноги, в поселении же в основном бегали босоногими. Детвору духи обряжали в льняные долгополые рубахи, красные да белые, оные свободно облегали тело, а книзу смотрелись несколько распашными с длинными рукавами, сужающимися к запястьям. Небольшой круглый ворот стоечка с кожаной основой застегивался деревянной пуговицей, рубаха имела узкий разрез, посередь груди, стыки коих стягивались тонкой бечевочной завязкой.

Златовлас вскоре нагнал Влада, и, взмахнув тонкой тростиночкой огрел белую козу, что выбившись из общего строя, остановившись, поворотила вправо. Коза звонко мекнула и сердито тряхнула головой, пугая крепкими рогами своего обидчика.

– Чего ты? – вопросил Владелин и гневливо зыркнул на товарища. – Пошто ее огрел?

– А чего она из ряду выбилась? – откликнулся немедля Златовлас и спешно дожевав, сглотнул свою снедь.

– Не выбилась, а просто обернулась, – глубокомысленно пояснил Влад и кивнул на шагающих позадь козы двух молоденьких козляток. – Вишь за детками она своими приглядывает. – Мальчик широко улыбнулся и вовсе по-доброму добавил, – тревожится, чтобы они не отстали, да не обидел их кто-нить… таковой… шибко часто прутиком помахивающий.

Злат, как звали мальца промеж себя в семье, почему-то горестно дыхнул, а после уже более миролюбиво посмотрел на белую козу и впрямь всяк раз оглядывающуюся и возбужденно мекающую идущим вслед за ней двум серо-белым козляткам.

– Нешто ты думаешь и у нас должна быть мать? – едва слышно вопросил Златовлас, и повернув голову влево пугливо глянул на идущего с той стороны стада Выхованка, могшего единождым махом прекратить все эти смутно возникающие беседы в своей семье.

– А то… – словно ожидая того спроса, отозвался Влад и смахнул с лица пряди волос, кинутых туда просквозившим подле ребят ветром. – Ты чего ж не видишь, что ли… У всего есть мать и отец… у всякой животинки, птицы… Вона ты третьего дня сам глазел как наш Бешка Малену покрывал, как то выразился вуй. А после того укрывания знаешь чё будет?!

Отрок не столько спрашивал у товарища, сколько утверждал для него лично неоспоримую истину.

– Чё будет? – Злат, по-видимому, отличался не только слабой волей. Он то ли по малолетству, то ли от врожденных генов не обладал любознательностью и сообразительностью, каковая была присуща Владелину.

Да и вообще, коли говорить правду, вся любознательность, сообразительность, и, несомненно, ум в семье Выхованка, достались лишь Владу с пытливым, примечающим взглядом и своим мнением на все.

– А потом, потом будет козленок, а может и два, – молвил малец, и, повернув голову налево, воззрился на Злата, самую толику скривив уста, будто сопереживая таковой непобедимой тупости товарища. – Я это уже давно приметил, такое и вуй мне тоже пояснил. Вот и петух наш… вспрыгнет на курицу, топчится на ней, а погодя – бах! И на-ко тебе яйцо, и коли Выхованок не заберет, курица на гнездо сядет да цыплята у нас будут. Нешто ты это не замечал?

– ы..ы… никогда не замечал, – покачивая головой и колыхая своими рыжими кудрями, ответил Златовлас.

– Ну, тогда заметь. Скоро у Малены козлятки народятся. Это так месяца через четыре… во… во… сам увидишь, – произнес Владелин и почесал кончик своего носа.

Покуда ребятки болтали, дорога, миновав густые леса, вывела стадо на махонистый пойменный луг, раз в году заливаемый водами протекающей недалече широкой речки, а посему и носящий название наволок. Выхованок зычно кликнув, чтой-то Бешке махом направил его поступь, а за ним и всего стада в те зеленые травы.

– И у нас должна быть мать… Мать и отец, – дополнил свою речь Влад и туго вздохнул… так будто, что-то дюже мощно надавило на его тощенькие слабые плечики. – Знаешь, – продолжил он миг спустя, когда его ноженьки, обутые в поршни, вступили в высокие налитые зеленой ядреностью травы. – Я уверен у меня есть… или была мать… отец.

– Мать Земля, – откликнулся Злат уже давно заученные слова. – И отец наш Зиждитель Дажба.

– О! Да при чем тут Мать Земля, – пронзительно скрипнув зубами, возмущенно изрек мальчик. – Я не о том. Ты еще скажи о Матери Зекрой, каковая нас породила, единой жизненной силой, – сие Владу проговорил изречения Дажбы, кои он легко и враз запоминал. – Дубина ты бестолковая! – и вовсе обидчиво выплеснул отрок и лицо его исказилось. А все потому как не любил он, когда перебивали его мысли. – Дубина! – еще более вызывающе повторил мальчик и тяжело задышал. Но так как в своей семье Владелин безгранично правил то в ответ не смог услышать, что-либо грубое, а посему также быстро успокоившись, принялся пояснять, – мать… Мать родила меня. Вот как эта белая коза принесла козлят, так точно и меня, и тебя, дубину, и всех других ребят родила мать… Мать-человек… Не Мать Земля, или Мать Зекрая, а человек, как ты и я, с ногами и руками. Понимаешь у всех есть мать у козы, курицы… даже у листочка-у него ветка, у травы – почва. У всего кругом. И только у нас нет матери, ну и отца тоже… Знаешь, мне часто снится один и тот же сон, – и отрок порывисто огляделся, словно страшась, что его подслушают и не столько Выхованок, сколько идущие вслед за ними ребята из иных семей. Однако уже не в силах скрывать таящееся внутри, досказал, – я вижу лицо… Очень ладное… такое ладное лицо. Оно такое вот, – и Влад схватив зубами ивовый прутик, освобожденные от него ладони сложил меж собой так, чтобы они образовали правильный овал. – Такое вот, – продолжил он, высоко вздымая губы и гутаря сквозь зажатый в зубах прут. – Такое оно. – Еще морг и прут вновь в руках Владелина, а не сводящий с товарища взора Злат, ошарашено покачал головой, будто впервые видел такую дивную форму лица. – И вижу я на том лице два больших глаза, точно занимающих половину его. Глаза те туманом слегка прикрыты, аль подымающейся с под низу дымкой. И они такие чудные… темно-коричневые… ужо таких я никогда не зрел… Смотрят они на меня так ласково, как Выхованок и отчего-то враз хочется плакать… И тогда я пробуждаюсь и чувствую, что лицо мое мокрое.