Семья брата в наследство - Татьяна Тэя

свою жизнь под угрозу. На кой чёрт он туда попёрся, это даже не его обязанность – вытаскивать людей из пожара! Это должны делать профессионалы, тем более, они были уже на подходе. И, милая, легко делать вид, что мы злимся, но на самом деле – это ведь не так. Просто мы скучаем. Оба. Дико скучаем. Только признаться в этом не можем. Ведь тогда будет во сто крат сложнее. Злиться реально легче. Понимаешь?

Боже… откуда в нём столько мудрости? Я снова плачу. Они с братом безумно похожи. Не внешне, но по содержанию. И это ужасно, что иногда я вижу Матвея в Марате. Матвей всегда был рассудительным. И Марат такой же.

- Мне бы хотелось не любить его… больше не любить, но… - зажмуриваюсь от отчаянья, - это эгоизм чистой воды – любить вас двоих.

Марат сжимает мою ладонь, целует костяшки пальцев. Трёт большим пальцем тыльную сторону ладони.

- Ты можешь любить нас двоих… и имеешь полное на то право.

У Марата в голосе странная интонация, и я чувствую себя последней гадиной, что заставляю его чувствовать себя менее значимым, чем Матвей. Ставить себя на второе место. Это ведь не так. Не так!

- Я люблю тебя! Просто… чувствую себя последней стервой… Прости ты не хуже и не лучше брата. Ты – это ты. Вот что я сказать хочу. А я – потерянная. Прости, мне сложно формулировать мысли.

Мне надо донести до Марата, что я чувствую. Показать, что он важен. Даже более чем важен.

Но прежде чем успеваю заговорить, Марат шепчет:

- Мы можем попробовать отыскать тебя вместе… раз ты так потеряна. Поверь, мне это точно удастся.

Закрываю глаза, потому что Марат целует. С нежностью и принятием.

Это прекрасно: его губы на моих губах нежные и мягкие. Принимающие и дающие.

Вдавливаюсь в него всем телом, будто стремлюсь раствориться.

- Не хочу отказываться от тебя, - шепчу следом. – Я ужасная эгоистка.

Думаю, если бы не пришла к нему сегодня, порвала бы все связи, была бы бледной тенью себя. Это бы ударило по мне без сомнения, я бы уже и не восстановилась. И Диану бы захватило. Мне стоит думать о дочери, не только себе.

- А я и не позволю, милая. Я приложу максимум усилий, чтобы сделать тебя счастливой. И Дидишку тоже. Только позволь.

- Я уже. Я готова.

Всё так. Как же легко становится, когда всё принимаешь! Решение кажется самым правильным. Самым верным. Надо лишь принять.

Мы оба любили Матвея. Оба потеряли его. Но пора отпускать. Пора двигаться дальше. Оставить боль в прошлом. Она никогда не пропадёт до конца. Но станет не такой острой.

Матвей был моим мужем. Для Марата братом. Он повлиял на нас обоих. Я стала матерью, Марат – защитником. Мы – это мы, благодаря близким людям. Они делают нас такими, какие мы есть. Их любовь и внимание делают нас нами.

- Я верю тебе, ты мне нужен. И я люблю тебя, Марик, - уже намного легче сказать это. – Я верю тебе.

Мы снова целуем. Я уплываю. Все лишние мысли тоже куда-то испаряются. Наши ладони гладят друг друга, будто исследуют заново. И в какой-то момент я понимаю, что сижу верхом на Марате, а его пальцы, пробравшись под тонкую кофту, гладят мои рёбра и живот.

- Чёрт… - посмеивается он, утыкаясь лбом мне в плечо. – Настроение какое-то нерабочее.

Ох, я прекрасно чувствую его «настроение».

- Прости, ворвалась к тебе без предупреждения.

- Это прекрасно, что ты на это решилась.

В его голосе смех и в глазах тоже. Психологическое напряжение сменилось напряжением другого рода.

- Думаю, на сегодня с работой всё, - подытоживает Марат.

- Серьёзно?

- Серьёзней некуда. Ты реально думаешь, что сейчас слезешь с моих коленок и пойдёшь по делам, а я тут буду ещё пять-шесть часов работать над проектами? Исключено.

- И что же делать будем?

- Продолжим наш конструктивный диалог в более домашней атмосфере. Согласна?

Коротко киваю. Тут, безусловно, без вариантов.

Эпилог

Тяжелая рука обнимает меня, в носу поселяется запах детского шампуня с ароматом бабл-гама. Приоткрываю один глаз и улыбаюсь – Марат ещё спит, и Дианка, примостившаяся между нами, тоже.

Мир. Покой. Благодать.

Дидишка притопала среди ночи, утверждая, что под кроватью притаился монстр. Марат обещал утром разобраться с монстром и предложил надёжное укрытие в центре кровати до самого рассвета.

Мне до сих пор не верится, что мир перевернулся с ног на голову вот уже как четыре месяца. Четыре прекрасных волшебных месяца.

Так чудесно впустить любовь в своё сердце, наконец-то, позволить быть себе счастливой.

Ещё более ценно – родители Марата нас поддержали.

Грусть от потери – она всегда будет в нашей жизни – но в какой-то мере стало легче думать о прошлом. Когда впереди, я верю, у нас долгие годы, наполненные светом и теплом.

Диана перекатывается на другой бок, ближе ко мне, а Марат поворачивается на спину, трёт глаза рукой, стряхивая остатки сна. Я прячу улыбку, целуя дочь в макушку.

- Какое чудесное утро, - чуть хрипло заявляет Марат. – И я, наконец, выспался.

Последнюю неделю он был в длительных разъездах по работе, такое иногда случается. После подобных командировок ему требуется пара дней на восстановление.

Мне приятно смотреть на него, я больше не ощущаю ни стыда, ни сожаления. Это так правильно – любить этого мужчину. И позволить ему любить меня.

Диана тоже просыпается, и Марат предлагает ей пойти разобраться с монстром.

- По горячим следам, - подмигивает он.

Дочка кивает, а я глажу её по длинным волосам, и шевелиться совсем не хочется.

- А маму возьмём? – спрашивает она.

- Маме безопаснее остаться здесь, но если нам понадобится помощь, мы её, конечно, позовём.

- Мам, пока-пока, - серьёзно заявляет Диди, будто уходит куда-то далеко, а не в соседнюю комнату.

Улыбаюсь невольно, слыша, как Марат приказывает монстру убираться из спальни, пока есть возможность.

Там явно происходит какая-то возня, может даже бой подушками, но смех дочери греет сердце.

Встаю, накидываю халат и, пока затягиваю пояс, иду к фотографии двух братьев.

Боже, они и разные, и такие похожие. Своей хорошестью, наверное.

Рядом я поставила фото Матвея с маленькой Дианой на руках. Совсем маленькой. Он смотрит на неё, будто на сокровище, будто на чудо, которое может дать