Никогда не влюбляйся в повесу - Лиз Карлайл

В отличие от кричащего, аляповатого великолепия позолоты, которая резала ему глаз в гостиной графа, крохотная гостиная, со вкусом обставленная изящной, хоть и не новой, французской мебелью, выглядела даже элегантно. Одну из стен сплошь покрывали книжные полки, гнувшиеся под тяжестью книг в старинных кожаных переплетах. Вместо сигарного дыма, винного перегара и запаха мужской плоти тут витал аромат лилий. Можно было не сомневаться, что эта комната не принадлежит графу – тут явно жила его дочь. И если Ротуэлл не ошибается – а внутреннее чутье обычно не подводило барона – отец с дочерью по мере возможности старались избегать друг друга. Он повернулся к ней.

– У вас есть имя, мадемуазель? – отвесив ей сухой поклон, осведомился барон. – Потому что мне показалось, вам не слишком нравится, когда к вам обращаются «ma chou»?

В ответ на его слова она улыбнулась – но сколько горечи было в этой улыбке!

– Какая вам разница, как меня зовут? – с вызовом бросила она. – Можете звать меня мадемуазель Маршан.

– Скажите мне ваше имя, – с нажимом в голосе повторил он. – При сложившихся обстоятельствах, думаю, я имею право его знать.

В ее прекрасных глазах вспыхнула искорка досады.

– Камилла, – наконец неохотно выдавила она из себя.

И Ротуэлл вновь поразился ее низкому, звучному голосу.

– А меня зовут Киран, – мягко сказал он.

Казалось, имя Киран ничего ей не говорит. Отвернувшись от него, девушка подошла к окну и невидящим взглядом принялась разглядывать улицу, залитую светом газовых фонарей.

Ротуэлл заколебался, гадая, что же ему делать. Попытаться и дальше ломать эту комедию? Но зачем? Для чего ему вообще понадобилось ввязываться в эту историю? Что толкнуло его на это – похоть? А может, жалость? Еще одна, последняя попытка облегчить свою черную душу? Или просто гнусное любопытство, извращенное желание вкусить нечто неизведанное, что-то такое, чего ему еще не довелось испытать?

Что же довело это прекрасное создание до столь жалкого состояния? Но если девушка и была в отчаянии, Ротуэлл вынужден был признать, что она научилась мастерски это скрывать.

Ротуэлл опустил глаза. Возле ее стула он заметил старинный круглый столик с рельефной крышкой, а на нем бокал с остатками чего-то явно покрепче кларета и возле – открытую книгу. Ротуэлл украдкой бросил взгляд на обложку. К его удивлению, это оказался не роман, как можно было бы ожидать, а «Исследование о природе и причине богатства народов» Адама Смита.

Господи помилуй… Вот уж повезло! Неужто судьба послала ему «синий чулок»? Ошеломленный Ротуэлл украдкой покосился на ее лицо, обращенное к нему профилем – девушка по-прежнему смотрела в окно.

Нет… невозможно! «Синий чулок» – это с такими-то губами?! Чушь! К тому же она слишком умна. И вдобавок типичная француженка – утонченная, искушенная и очень современная.

– Мадемуазель Маршан, – мягко сказал он. – Может, вы объясните мне, для чего вам понадобилось подыгрывать вашему отцу, когда он объявил о своей дьявольской затее? Почему вы не отказались в ней участвовать?

Наконец она соизволила оторваться от окна – она повернулась к Ротуэллу, ее руки, одна поверх другой, скромно были сложены на поясе.

– Я поступила так из тех же самых побуждений, что и вы, месье, – невозмутимо ответила она. Теперь ее французский акцент чувствовался гораздо меньше. – Потому что углядела в этом определенную выгоду для себя.

– И что же вы надеялись заполучить? Титул, наверное? – язвительно бросил Ротуэлл. – Вынужден вас огорчить, дорогая – мой титул громким не назовешь. Так что вам, похоже, не повезло.

– Меня абсолютно не интересует ваш титул, сэр! – невозмутимо бросила она в ответ. И снова высокомерно вздернула подбородок. – Мне всего лишь нужен был муж – муж-англичанин, я имею в виду, к тому же способный выполнить свой супружеский долг.

– Простите? – растерялся Ротуэлл.

– Господи, ну что тут не понять?! Мне нужен был муж, который был бы в состоянии сделать мне ребенка – причем чем быстрее, тем лучше. – Она придирчиво оглядела его с головы до ног, и Ротуэлл окончательно смутился: пришла его очередь почувствовать себя выставленным на аукцион племенным жеребцом. – Хочу надеяться, месье, что это вам по силам – хотя по виду не скажешь. Какой-то вы изможденный, знаете ли…

Ротуэлл почувствовал себя задетым. Но не тем, как она отозвалась о его внешности, а безразличием, с которым это было сказано.

– Какого дьявола… – разъярился он. – Если вам позарез понадобился ребенок, мадемуазель, так в Лондоне достаточно порядочных холостяков, которые были бы только счастливы удовлетворить ваше желание!

– Увы! Мне объяснили, что все приличные мужчины в это время разъезжаются по своим загородным имениям, чтобы поохотиться, – рассмеялась она, но под этой нарочитой беззаботностью угадывалась горечь. – О, да будет вам, месье! Найти приличного мужа… мне? Это при репутации Валиньи-то?! А моя мать?.. Бросьте… Даже мое появление на свет, милорд, сопровождалось скандалом. Но вы… да, похоже, вы не из тех, кого может отпугнуть такая мелочь, как скандал.

– У вас ядовитый язычок, мадемуазель, – не остался в долгу Ротуэлл. – Может, проблема в этом?

– Да, милорд, но поверьте, я не стану долго обременять вас, – равнодушно бросила она. – Просто женитесь на мне и выполните свой супружеский долг. Уверяю вас, вы заключили достаточно выгодную сделку – если, конечно, не считать, что часть этих денег вам придется вернуть Валиньи. Но вы в накладе не останетесь. Клянусь, я заплачу вам вполне приличные деньги – разумеется, после того, как мой ребенок живым и здоровым появится на свет. А после этого вы вольны идти своим путем и жить как вам нравится.

– Господи помилуй! – вспылил он, почувствовав, что его гнев вот-вот вырвется наружу. – Вы что же, мисс Маршан, считаете, что в наши дни мужчины пали так низко, что готовы продавать свое семя, так? И почем же, если не секрет? Назовите свою цену, будьте добры!

Она на мгновение смешалась.

Я готова хорошо заплатить вам за эту небольшую услугу, милорд, – бросила она. – Сто тысяч фунтов. Надеюсь, вас это устроит?

– Господи помилуй! – опять вырвалось у него. – Я начинаю верить, что вы такая же бессердечная, как и ваш отец.

По чувственным губам девушки скользнула улыбка, полная горечи.

– А вы, похоже, все-таки превыше всего ставите свой драгоценный титул! – буркнула она. – Уж эти мне английские аристократы со своим проклятым высокомерием…

– Да к черту аристократов! И к черту высокомерие, о котором вы тут толкуете! – рявкнул Ротуэлл, направившись к ней. – В любом случае никакого ребенка не будет! Бог мой, уверяю вас, милочка, если вы рассчитываете на брак, то сильно ошибаетесь, потому что брака тоже не будет! И что это за вздор насчет сотни тысяч фунтов, которые вы намереваетесь мне заплатить? Валиньи говорил только о тех деньгах, которые вы получите в день вашей свадьбы…