Чекисты (сборник) - Петр Петрович Черкашин (составитель)

ручными жерновами или истолкут в ступе, разбавят водой, вот тебе и готовый харч — атала, что-то вроде тюри. Батманы жареной пшеницы отправляют в горы? Значит готовят тайные базы для пропитания многих людей. Много подков — значит ждут много конников. По свежим следам с помощью друзей нам почти все эти тайники удалось обнаружить и ликвидировать.

Были и другие признаки приближающейся развязки. Еще в конце 1929 года был растерзан народом на кабульской площади один из покровителей Ибрагим-бека — Бачо-и-Сакао. Другим его покровителям — англичанам — все труднее было держать такую банду в страхе. Действовала и наша дипломатия. Афганский король вынужден был объявить Ибрагим-бека вне закона и даже назначил за его поимку денежное вознаграждение.

Авантюра явно шла не по плану и была обречена на провал. Но, ухлопав массу денег на Ибрагим-бека, враги хотели хотя бы укусить Советское государство.

13 апреля 1931 года трехтысячная банда головорезов прорывает границу в районе Чубек и устремляется в сторону Куляба и далее в горы. В горах банда разделилась на несколько отрядов, которые во главе с курбашами направились каждый в предназначенный ему район поднимать народ. И народ поднялся, но... против басмачей.

Мне пришлось руководить действиями отрядов Шехабутдина Таирова, Халифаева, Муллы Исмата в районе Бальджуана и Ховалинга.

В первом же бою мы завлекли в засаду и разгромили банду, возглавлявшуюся афганцами Гулям Хусаин Ханом и Сеид Гусейн Ханом. Многих басмачей этой банды взяли в плен, многих убили. Среди убитых были найдены тела обоих афганских авантюристов. Затем внезапно напали на банду Кур Артыка Додхо и также разбили ее. Кур Артык с небольшой группой бежал в направлении Алайской долины на Дараут Курган. Я преследовал его с небольшой группой отрядников. Долго пришлось нам за ним гоняться. Правая рука Ибрагим-бека, он был матерым нашим врагом. Захватили мы его вместе с восемнадцатью его соратниками в кишлаке Кызыл-мазар у родственников.

Так же успешно частями Красной Армии и добровольческими отрядами были разгромлены остальные банды. Как мыльный пузырь лопнула и эта кровавая авантюра английского империализма. Жаль погибших товарищей. Многих чекистов, командиров, красноармейцев, бойцов-отрядников похоронили у горных дорог и троп, на перевалах и в теснинах.

А в горах метался главный зверь — Ибрагим-бек. 23 июня 1931 года на берегу Кафирнигана у кишлака Исанбай его поймали командиры добровольческих отрядов Мукум Султанов, Кувандык Ташев, Абдулазиз-ревком, Юлдаш Махибназаров, Кувандык Алашев. Руководил их действиями чекист Валишев.

Басмачество перестало существовать, Ибрагим-бека, Кур Артыка и десятки других сдавшихся и выловленных курбашей доставили в Душанбе. Народ ликовал, на митинге все выступающие благодарили партию и правительство за избавление от напасти, которая более десятка лет мешала строить счастливую жизнь. Требовали сурового суда над врагами народа. Все участники поимки Ибрагим-бека и Кур Артыка, в том числе и я, за эту операцию были награждены орденами Боевого Красного Знамени.

Свои скромные и безыскусные воспоминания я хотел бы посвятить чекистам, погибшим в борьбе за Советскую власть в Средней Азии. В Узбекистане нет ни одного города, ни одного кишлака, где бы не пролилась кровь борцов за народное дело. В парках и на площадях, на братских могилах им установлены памятники и обелиски. Но в те годы у нас была традиция хоронить товарища там, где он погиб. Мы не насыпали курганы, как это делали Чингиз-хан или Тамерлан. В память о погибших оставался маленький холмик, на нем столбик, а чаще всего камень с высеченным изображением пятиконечной звездочки или серпа и молота. Часто хоронили товарищей у подножия скал и высекали эти знаки на скале. На перевалах, горных дорогах и тропах, на замшелых камнях и сейчас еще можно различить их.

Остановись, товарищ, — это обелиск! Здесь похоронен герой!

Литературная обработка В. Барбонова

Хамид Гулям

БЕССМЕРТИЕ

(Главы из романа)

Из далекого горного кишлака разнеслась весть об убийстве неизвестными людьми молодых учителей только что организованной советской школы.

Закаленный в борьбе с врагами Советов старый чекист Махкам Максудов направляет своего единственного сына, комсомольца Масуда для работы на этом опасном участке. Молодой чекист Масуд в беспощадной борьбе с врагами Советов погибает, но его имя навсегда заняло почетное место на страницах нашей истории.

В романе лауреата Государственной премии имени Хамзы известного писателя Хамида Гуляма нашли полное отображение сложные драматические события тех дней.

Возвращение в Ташкент Талибджан Абиди назначил на следующее утро. Комната, в которой он вместе с Масудом жил последние три дня, была классом, и лишь поздно ночью, когда кончались занятия на курсах ликбеза, Умриниса сдвигала парты в сторону, прибиралась на скорую руку и стелила им прямо на полу.

Гостить у шейха Салахиддина-кари после конфискации его имущества было по меньшей мере неразумно. Жены Салахиддина покинули дом первыми, погрузив с помощью членов комиссии сельсовета на арбы свое приданое. Их примеру последовала прислуга, которая, воспользовавшись случаем, выколотила из хозяина наличными плату за несколько лет службы. Каляндаров[7] сельсовет мобилизовал на общественные работы, и вся усадьба шейха, протянувшаяся вместе с пристройками, службами, дворами, садом и посевами от хаджикентской дороги до самых гор, опустела, словно вымерла. Сам же Салахиддин-кари благоразумно внял совету Абиди: «добровольно отрекся» от своего имущества в пользу сельсовета и изъявил желание перебраться вместе с Умматали в опустевшую каляндархану. Проследив за тем, как Умматали сложил в арбу оставшиеся после ухода жен пожитки, шейх, кряхтя и постанывая, взобрался на арбу и, не спеша, покинул ставшие непривычно чужими родные места.

Медлил шейх не случайно. Происходило все это среди бела дня, и Салахиддин надеялся, что в ком, в ком, а в зеваках недостатка не будет. «Пусть глядят, — предвкушал шейх с горьким злорадством. — Пусть весь кишлак видит мой позор и унижения. И пусть сердца правоверных мусульман наполнятся искренним состраданием и праведным гневом!»

Однако Салахиддина постигло полное разочарование: на всем пути от усадьбы до каляндарханы ни на восседавшего верхом Умматали, ни на самого шейха, горестно нахохлившегося на облучке арбы, никто не обратил ни малейшего внимания. Получилось, что и конфискация его, шейхова, добра, и уход жен с прислугой, и публичное осмеяние, и, наконец, траурно-печальное переселение из усадьбы в каляндархану — все это не только не трогает никого, но даже и не интересует: так себе, обыденный эпизод, самое что ни на есть заурядное событие...

Но все это стало очевидным чуть позже, а пока что Талибджан Абиди, стоя в воротах, наблюдал за удаляющимся