Коготь берсерка - Виталий Сертаков

— Это Лейв, ярл из рода самого Годфреда, — тихо представил гостей се-конунг. — С ним — главный окольничий его дружины и сестра, она сейчас отдыхает. Все трое бежали от псов Харальда Синезубого.

Очень скоро Даг убедился, что даны бежали из родового поместья отнюдь не втроем. Помещение заполнялось толпой вооруженных мужчин. Они снимали свои промокшие меховые плащи, лязгали оружием, жадно лакали брагу и горячий отвар. С опальным ярлом прибыла целая маленькая армия.

У входа в помещение стены покрывал иней, зато у противоположной стены было жарко, как в бане. Из громадного очага торчало бревно. Когда другой конец бревна превращался в головешки, слуги подталкивали березовый ствол дальше. Снопы искр вырывались из очага и улетали вверх. В крыше зала зияла широкая квадратная дыра. На закопченных стенах чадили факелы.

— Пусть снова говорит! — приказал ярл Лейв. Его голос походил на гул боевой трубы.

Изо рта голого пленника выдернули тряпку. Он тут же запричитал, заплевывая свою подпаленную бороду слюной и кровью.

— Нет, нет! Прощены будете, если уверуете! Всякий, кто верит в господа нашего… А-ааа!

Холопы дернули за веревки, дыба наклонилась, голые пятки пленника прикоснулись к углям. Речь его стала бессвязной, непонятной. Его товарищ на полу забормотал нараспев на чужом языке. Окольничий Лейва ударил лежащего ногой в живот. Тот захрипел, скорчился, но продолжал болтать.

— Это саксы, — объяснил конунг. — Таких, как они, называют монахами. С тех пор как Харальд Синезубый продался императору, монахи ползут на север, как жирные гусеницы.

— Или как стая воронов, — уточнил Лейв. — Они всюду строят свои церкви, поют на своей гадкой латыни и отбирают десятую часть дохода. Они строят крепости, в которых годами сидят без женщин. Они там стоят на коленях и наносят себе раны. Но это не беда. Этот слизняк, которому мы сейчас поджарим пятки, сжег Одина и Тора. А наших жрецов он посадил на пики!

Даг с волнением рассматривал поверженных врагов. Рядом тяжело дышали Вагн и Аки. Парням тоже было немножко страшно, особенно когда монаху начали прижигать вторую ногу. Кожа на стопах у него полопалась, волосы на ногах опалились, как у цыплят, которых готовила дома Хильда. От страшной боли монах окончательно перешел на родной язык, а затем резко обмяк. Глаза его закатились. Лейв кивнул холопам, те окатили несчастного ведром воды. Кто-то смеха ради повесил ему на шею ранее отобранный крест.

— Где спрятал золото, черная голова? — Окольничий схватил монаха за бороду. — Говори, не то глаза выжгу! Куда поплыли твои дружки?! Говори.

— Уве… руйте и бу… будете прощены… — упрямо шептал мученик. — Про… простит он вам…

— А главный над ними — епископ, — невозмутимо продолжал рассказ хозяин. — Наш друг Лейв прикончил епископа за то, что тот разорил святилище. Но епископу было мало сжечь асов. Он запретил возносить жертвы. Два года подряд в сюслах был недород, скотина падала замертво, и даже рыба не шла в сети. Люди умоляли конунга о жертве, но конунг Харальд запретил. Он сказал — у христиан есть лишь один ас, ему и молитесь. Зовут его Езус, а мать его зовут Марта. Они не принимают даров на крови и заставляют освободить из треллей всех христиан, кого захватили в честном бою… А кто принесет жертву на крови, обещал Харальд Синезубый, того я сам посажу на кол! Затем явились псы Синезубого и принялись убивать всех, кто не желал предавать веру наших отцов. А потом явилась сотня монахов. Они сели на драккары и поплыли на север, захватив с собой золото. О, у них много золота, хватит на всех! Харальд отобрал имения и добычу у многих знатных людей. Наверняка епископ приказал монахам строить храмы в нашей стране. Но этот сын жабы… — Сигурд пнул ногой лежащего монаха, — он не признается, куда уплыли его приятели. Если мы их найдем, то устроим самую большую жертву, клянусь молотом Тора!

Даг во все глаза разглядывал обнаженного слугу епископа. Тощие ребра негодяя вздымались, спутанная грива дергалась из стороны в сторону. Повинуясь кивку Сигурда, из полумрака вынырнул квадратный детина, весь в шрамах, раздетый по пояс. Одной рукой легко выхватил из очага раскаленные клещи, несильно ущипнул беднягу за голый живот. У того сразу вздулся рубец.

— Говори, куда поплыл твой приятель Бруно? — напустился Лейв на монаха. — Ну, что замышляет ваш епископ? Когда Харальд нападет на нас?!

— Ха… Харальд не нападет… — простонал монах.

— Ха-ха! Так я и поверил! — Лейв в три глотка осушил кубок с элем, остатки выплеснул в лицо собеседнику. — Давайте, поджарьте его!

Даг услышал, как позади него икнул Аки. Вагн задрожал и невольно отступил назад, за спины взрослых. Палач набрал горсть углей и высыпал монаху на голый живот. Где-то неподалеку хрюкнул Длинный Заяц, но он не испугался. Длинный вечно баловался тем, что отрывал ножки жукам и сжигал заживо птенцов.

Даг скосил глаза на старших родичей. Взрослые тоже вели себя по-разному. Кажется, отцу не слишком нравилось зрелище пыток. Зато мясник Магнус, и скальд Горм, и сосед Халльвард — все они искренне забавлялись. Многие стали давать советы, как лучше пытать, чтобы человек не умер, а успел рассказать правду.

— Вскройте ему живот и намотайте кишки на вертел!

— Нет, лучше запустить ему змею в рот! Будем смотреть, где она вылезет…

— Но тогда он ничего не расскажет. Надо вырывать пальцы по-одному!

— Эй, черная голова, где же твой добрый Белый Бог? Он ведь велел всех любить, да? Так полюби меня!

— И меня полюби! — Делая вид, что целуется, к монаху подобрался замызганный мужик, весь в лишае и прыщах. Он схватил горсть углей и высыпал бедолаге на живот. Еще сильнее запахло паленым мясом. Монах задергался, как припадочный, но путы держали крепко. Сакс вырывался так отчаянно, что полопалась кожа под веревками.

Гости покатились от смеха, когда распятого монаха попытался поцеловать другой человек из дружины ярла. Этот выглядел, как заросший лесной зверь, а железный шлем на нем сидел так, словно никогда не снимался.

— Что, не нравится? Ты же меня лю-юбишь, гы-гы-гы!

— Эй, черная голова, скажешь, где зарыл золото?

— Это ведь наше золото! Это ваш епископ отнял его у викингов! Вы отняли то, что мой отец честно завоевал силой оружия!

Слуги окончательно опустили дыбу. Теперь голый человек лежал на спине, он извивался, как дождевой червяк. Тот же самый косматый детина в шлеме, что насмешил всех звучными поцелуями, набрал в бронзовый совок целую пригоршню алых угольков и уставился на ярла, ожидая команды.

— Слушай ты, козлиная морда! — Опальный ярл в свою очередь схватил пленника за бороду. — Клянусь, я подвешу тебя в Священной роще, если ты будешь упрямиться! Даже не надейся, я не дам тебе умереть легко! Потому что ты недостоин легкой смерти. Кнорры твоего дружка Бруно трижды приставали к берегу, мне это донесли. Я спрашиваю — где они зарыли золото? Эй, погрейте ему ноги!

Палач с радостной ухмылкой придвинул жаровню. Вонь от горящей человеческой плоти стала невыносимой.