Уроки агенту розыска - Алексей Федорович Грачев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Отпустили бы вы меня, Семен Карпович — упрашивал он скорбно. — С пьяных глаз я забрел сюда. А сахарок случайно достался мне, как все равно с неба манна.
— А это уясним сейчас, — пообещал Семен Карпович, вталкивая задержанного в маленькую будку возле церковных ворот. — Уясним, случайно или по другому как достался тебе этот сахарок.
Находились в будочке трое мужчин с кобурами на ремнях и две женщины. Они, как и сегодня утром Нинка-зазноба, растирали мокрые щеки кулаками. На пустом бочонке, пахнущем селедкой, на его грязном днище навалом пачки махорки, кульки, жакет дамский на белом меху, дамский корсет, фуражка защитного цвета, худые панталоны.
Семен Карпович отвел похожего на господина задержанного в угол и, притиснув его грудью к дощатой стенке, глядя ему пристально в глаза, спросил тихо:
— Ну, говори по совести, кто тебе ссудил сахарок. Не виляй, Киря, хвостом.
Задержанный шмыгнул сизым носом, поправил пенсне, зачастил торопливо и тоже тихо, чуть не на ухо Семену Карповичу:
— Ну, хоть на колени встану, Семен Карпович. Верьте хотите, хотите нет, а случайно достался сахарок. Зашел вчера вечером в чайную «Орел», сел за стол стакан кипятку выпить. А по соседству трое мужиков — кто не знаю. Ругаются, грозятся, вроде как делят что-то. Потом один мне и говорит: покупай сахар, товарищ хороший. Вот я и купил…
— Он был в фуражке? — спросил язвительно Семен Карпович. — Из интендантов?
Господин покачал головой:
— Вроде как в солдатской бескозырке.
— Лицо круглое без примет?..
И опять господин покачал головой:
— Пожалуй, что тощее лицо. А что без примет — верно…
— И уши у него длинные как у осла, — уже злорадно продолжал Семен Карпович.
Задержанный вздохнул, пугливо глянул на агента:
— Вот уши не знаю какие…
Семен Карпович не спеша забрал пуговицу на пальто у господина между пальцами. Тот мгновенно преобразился, посуровел — словно подменил его кто зараз:
— Опять вы мне собираетесь, господин Шаманов, обрывать пуговицы. Один френч вы мне однажды уже испортили такой забавой. И потом — он даже усмехнулся нахально — в уголовной милиции я выложу об этом Ярову. Он и вас как Терентия Листова в шею погонит из милиции за насилие. Мало вам одной истории. Времена теперь другие. Свобода. Да здравствует революция…
Господин вскинул вверх воинственно кулак и потрясенный Семен Карпович уронил свою руку. Пробормотал раздосадованно:
— Нет, ей богу, Алеша Попович объявился для шпаны и спекулянтов.
Он подтолкнул господина к бочонку, за которым сидел седоусый мужчина в серой толстовке.
— Вот, Иван Петрович, посмотри этого гражданина — сахар отобрал у него. Такая жара, а он пальто напялил на себя.
Тот кивнул и заговорил, обращаясь к задержанным:
— Люди страдают, а вы у них последние жилы вытягиваете. В десять раз дороже заламываете, своего же брата, трудового рабочего и крестьянина, обманываете. Вон сегодня ткацкая фабрика народ отправляет на баржах в Самарскую губернию за хлебом. Потому что дальше, как говорится, терпеть нельзя. Детишки пухнут, да чернеют. Может быть, казаки их всех порубают там в пшенице, а едут…
— Мы бы тоже поехали, — проговорила уныло одна из женщин. — Позвали и тоже, может, собрались бы в дорогу. Конец-то, чай, везде одинаковый.
Как не слыша ее, мужчина стукнул кулаком по бочонку. Женщина широко раскрыла рот, вдруг икнула. Костя едва сдержал себя от невольного смеха. Уж больно и смешно дернулась голова у тетки на тонкой шее.
— Карать будем строго, — продолжал говорить Иван Петрович. — Или не слышали про законы военного времени. Как с врагами.
— Слышали, как же, — уже с готовностью ответила другая женщина. — Мы бы рады, да…
— Рады вы, — уже тихо и сердито закончил сивоусый, — животы свои набивать. Ну-ка, гражданин, выкладывай, — обратился он к спекулянту, задержанному Семеном Карповичем.
Тот вздохнул шумно и принялся вытаскивать из-под пальто какие-то пакетики. Вместе с пакетиками появились на днище бочонка и пачки с махоркой, поблескивающие кольца, тяжелый браслет, не то медный, не то золотой.
— Вот тебе, — покачал головой сивоусый, — прямо ходячий ювелирный магазин. И все наменял за одно утро.
Спекулянт не ответил, а только зло покосился на Семена Карповича.
— Рады вы, — снова повторил продкомовец и кивнул второму мужчине, сидевшему с ручкой в руке и листком бумаги, молчаливо созерцавшему все происходящее в этой будочке. Видно, это был писарь-продкомовец. Он кашлянул в кулак и придвинув поближе к локтю листок бумаги, стал записывать что-то аккуратно.
Когда протокол был составлен, Семен Карпович увел Костю из будочки.
— В Дом лишения свободы отправят их, — стал говорить, пробиваясь снова через толпу к улице. — А Кирилл Локотков продувной мужик. Надо будет уяснить — откуда у него сахар: может извозчики, или же складские рабочие, а может и Артемьев это ему ссужает награбленное из склада. Ну, следователь порасспросит, потрясет его. А там дело в народный суд пойдет, как улики налицо. За спекуляцию самое малое отправят на принудительные работы копать ямы, разбирать хлам всякий на пожарищах, или грузить, или выгружать. Попотеет, в общем, как потеют сейчас бывшие господа у станции, которые не платят чрезвычайного налога. А то и просто шлепнут.
Он и сам вспотел. Вытирал лоб красным платком, для чего снимал всякий раз фуражку.
На толкучке многие знали Семена Карповича. Костя с удивлением наблюдал, как меняются лица торговцев и покупателей. Одни поспешно скидывали кепки да картузы, другие отворачивались, словно бы увидев что-то позади себя интересное, третьи здоровались почтительно. Но ни один не назвал Семена Карповича по имени и отчеству, не протянул ему руку. Как будто опасались открыть какую-то тайну.
Иных по мнению Кости тоже можно было бы задерживать и отправлять на проверку к продкомовцам. Видел, как торговцы при их появлении что-то прячут в полы пиджаков, в сумки. Вынырнул из людской толчеи мужчина, вчерашний пассажир в вагоне — остроносый, с патлами пегих свалявшихся волос под холщовым картузом. Вскинул голову на Костю, узнал, а увидел рядом с ним Семена Карповича, дернулся обратно, как наткнулся лбом на столб. Лицо перекосилось, глазки забегали испуганно, затравленно. Проворно, как и вчера под вагон, тиснулся между боками двух женщин, потряхивающих барахлом, покрикивающих наперебой.
— Вот того дядьку можно было бы проверить, — сказал Костя Семену Карповичу. — Вчера видел его в поезде — что-то неположенное вез в ведре в город, и сегодня тоже за шинелью, наверное, прячет какое-нибудь добро. Вон он как торопится, неспроста значит.
— Ладно, — махнул рукой Семен
