Время «Ч» - Инна Тронина

– Сева, ты не прав! – заспорил Саша. – Ты же знаешь… Ну, помнишь, зимой? Я тебе ещё газету показывал, когда мы к Даше на концерт ехали… Рассказывал про Инессу Шейхтдинову. Я хочу всегда быть для неё свободным. А ты уже лепишь ярлыки, как всё равно!.. Мои женщины на брак не рассчитывают – они своё место знают.

– Ну, и что Надежда Никодимовна насчёт Лилии сказала? – перебил Горбовский, не желая допускать очередную перепалку. Всеволод Грачёв, особенно усталый и раздражённый, становился опасным для окружающих.

– А что она может сказать? Я ей объяснил, что сам два раза в лужу сел, да и Лилия мужа неудачно выбрала. Тот сбежал в Молдавию, бросил её с двумя детьми. Поживём пока, привыкнем друг к другу, посмотрим, как будут реагировать дети. Расписаться-то недолго при желании. Мать спросила, есть ли у Лили квартира. Осталась очень довольна тем, что есть, потому что денег на кооператив она теперь дать не сможет. Я понял, что Лилия ей понравилась. А Оксане – ещё больше. Сестра мне прямо сразу заявила: «Наконец-то ты нашёл свою судьбу! Береги её».

– Между прочим, я скажу то же самое, – горячо заметил Саша. – Тогда, зимой, ты не только сверх меры перестрадал, но и был вознаграждён. Какое это счастье, когда среди хаоса и темноты можно опереться на плечо близкого человека! Да и потомство надо заводить – только не сейчас.

– У тебя, Санька, тоже ведь есть семья. – Захар уже не отрывал глаз от молчащего телефона.

– Какая семья? Папа? Так это же разве… – Минц не договорил и предпочёл соскочить со скользкой темы. – Захар Сысоевич, мне кажется, что с Гюлихановым совсем плохо. И, самое главное, никак не выяснить, почему он не явился в «Вислу», ни к Гостиному двору. Уж Люде-то при всех раскладах он должен был объяснить, намекнуть хотя бы. Если здесь замешан Стеличек, можно ожидать самых невероятных и подлых выходок. Я почти уверен в том, что Алима раскололи. Это тот самый случай, когда я был бы невероятно счастлив ошибиться.

– И что же теперь делать? – Всеволод сплёл косичку из трёх лимонных корочек. Его липкие смуглые пальцы вздрагивали. – Мало того, что парня до смерти жалко, так ещё летят в тартарары все наши планы. Ведь у нас там больше нет своих людей, особенно в окружении главарей.

– Конечно, это только в кино бывают суперы. А мы – люди, и нас тоже можно застать врасплох, победить. – Минц отставил чашку и уже хотел встать, как загудел телефон. Этот зуммер ничем не отличался от прочих таких же сигналов, но все трое почему-то сразу же решили – всё кончено.

На аппарате одновременно с гудками загорался оранжевый огонёк, и сейчас он был похож на светящийся глаз беды. За окнами с новой силой припустил ливень, и после короткого сполоха молнии прямо над «Большим Домом» прокатил долгий гром.

Захар поднял трубку и нажал белую прямоугольную клавишу:

– Майор Горбовский.

– Захар Сысоевич, капитан Синицын беспокоит…

– Из Приморского? – перебил Горбовский. – Что у тебя?

Минц и Грачёв разом встали и подошли к начальнику – они хотели в столь тяжкую минуту быть рядом с ним. Ворвавшийся в окно ветер едва не опрокинул тяжелые гладиолусы, и Саша в последний момент придержал вазу.

– На тарном складе Торжковского рынка пятнадцать минут назад обнаружено тело Алима Гюлиханова с тремя колото-резаными ранениями грудной клетки…

За окном снова грохнуло со страшной силой, и задребезжали стёкла. Над крышами домов неслись дымные, чёрно-фиолетовые тучи. Всеволод и Александр ничего ещё не слышали, но поняли всё по лицу начальника. Они взглянули друг на друга, а потом Всеволод, как подкошенный, упал на стул.

– Ну, за что же? – пробормотал он, вцепившись пальцами в волосы. Саше на какой-то момент показалось, что он сейчас снимет свой скальп. – За что, тысяча чертей?!

– На Торжковском? – переспросил Захар. – А оружие найдено?

– Нет. Скорее всего, это была финка или что-то в таком роде. Но пока никто не берётся утверждать…

– Тело ещё там? Я имею в виду, на рынке?

– Да, выехала следственная группа. Сначала сообщили нам, а я уже имел от вас указания.

– Убийство давно произошло, не знаешь? – Горбовский словно одеревенел и говорил спокойно, деловито.

– Надо выяснить у врача. Я сейчас выезжаю на Торжковский рынок, – сообщил Синицын.

– Мы тоже, – торопливо сказал Горбовский. – Пусть пока ничего не трогают.

– В тарный склад вход со двора, Захар Сысоевич, – предупредил Синицын.

– Спасибо, а то потеряли бы время. Да и гроза сильная сейчас. Мы подъедем со стороны Сердобольской улицы, – уточнил Горбовский. – Встречай минут через сорок…

– Едем, молодцы! – Тон Горбовского не допускал возражений, да «молодцы» и не собирались отказываться.

Захар кинулся к вешалке, стал натягивать плащ. Всеволод застёгивал довольно-таки легкомысленную, курортную куртку – белую с большим цветным кругом на спине. Саша, хоть и торопился, но, как всегда, тщательно подпоясал свой макинтош и причесал волосы.

– Саня, ты оказался прав, – теперь Захар едва не рыдал. – План рухнул, и всё псу под хвост. Они теперь так затараканятся, что век их не найдёшь.

– Кто его, интересно? – Минц в последний момент схватил зонтик.

Его взгляд случайно упал на стол, за которым все трое только что мирно пили кофе. Ещё зеленел недоеденный крыжовник, остро благоухал сочинский лимон. Стояли в беспорядке кофейные чашки, и цвели розовые махровые гладиолусы. Будто бы ничего не случилось, и не погиб только что человек…

– Саня, ну ты понимаешь, – Горбовский почти бежал по коридору. – Этого сейчас никто даже предположить не может. Надо осмотреть тело, расспросить людей, причём подробно. Но факт, что они будут искренни – все повязаны круговой порукой или просто запуганы. Но мы и сами кой-чего можем – надо только место увидеть.

Горбовский что-то сказал дежурному, а потом вместе с Минцем и Грачёвым выбежал под дождь. Пока Грачёв трясущимися от волнения руками открывал дверцу служебной «Волги», все трое промокли до костей, но не заметили этого. Дождь лил такой, будто трое находились под Ниагарским водопадом.

Всеволод сквозь стену воды вывел «Волгу» на Литейный. Не обращая внимания на буйство непогоды, он рванул на мост. Там тоже ничего не было видно – лишь белели пятна фонарей, да истошно звонил остановившийся трамвай.

Горбовский и Минц сидели молча – в их сознании ещё не до конца отложилась трагическая весть. Всеволод же вспомнил, как семь месяцев назад его «Ладу» гнал в том же направлении ныне покойный брат. Тогда Михаил доживал свой век на земле, и точно так же действовали на нервы прыгающие цифры на табло электронных часов. Сознание бессилия перед врагом, ощущение своей глупости и беспомощности душило Грачёва точно так же, как тогда. Он скрежетал зубами и едва сдерживал стон. Бандиты нанесли удар первыми – как и в конце января…

Мимо Военно-Медицинской академии «Волга» вывернула на проспект Карла Маркса. Наконец добрались до Гренадерского моста, откуда сплошным потоком, с зажжёнными фарами, шли машины. Грачёв яростно крутанул руль вправо, и их «Волга», подняв фонтан брызг и окатив стоящих на краю тротуара людей, полетела по проспекту. Северо-западный ветер швырял струи воды на зеркало, мешая заднему обзору. «Дворники» не справлялись с потоками, которые вспыхивали то красным, то жёлтым светом.