От Рима до Сицилии. Прогулки по Южной Италии - Генри Воллам Мортон

Дорога к святилищу Доминика была запружена крестьянами. Они шли мимо калек, стоявших на обочине. Те протягивали руки за подаянием. Многие нищие одеты были лучше прохожих, у которых они клянчили деньги. У предсказателя с зеленым амазонским попугаем на красной клетке дела шли бойко. Птица перебиралась на палец хозяина, скашивала на клиента старый коварный глаз и цепляла клювом маленький сложенный листок бумаги. Это было своего рода предсказание, известное в Древней Греции и Риме, только там в роли прорицателя выступал маленький ребенок, а не старая птица сомнительной невинности. Тем не менее я не смог устоять против искушения. Клюв нерешительно замер возле сложенных листочков, но потом с поразительной аккуратностью птица вынула листок и положила в мою подставленную ладонь. Я не стал читать предсказание и положил листок в карман.

Поспешил к церкви, где вот-вот должна была начаться торжественная месса. Народу набилось битком. Я умудрился протиснуться и ближе к центру помещения увидел статую святого Доминика, почти в натуральную величину. Ее уже поставили на платформу, подготовили к процессии. На мой взгляд, статуя была хорошей работой мастера XVII века. Скульптура представляла собой бородатого человека в черном платье, с нимбом над головой. В правой руке человек сжимал епископский посох, в левой — священную подкову. Вокруг статуи было непрестанное движение. Прихожане подходили к святому, дотрагивались до него, подносили руку к губам, преклоняли колени и часто клали к его ногам купюру в тысячу лир. Рядом висела веревка, присоединенная к колоколу. Крестьяне тянули за нее — кто руками, а кто зубами. Мне и раньше об этом рассказывали. Такое действие, по вере прихожан, предохраняло их от зубной боли. Я стоял, зажатый в толпе, не в силах двинуться. Началась месса. Неожиданно почувствовал странное шевеление возле своих ног. Глянув вниз, обнаружил, что к моим ногам прижат мешок со змеями. Его держал серпаро. В мешке непрестанно происходило упругое шевеление, перемежавшееся сильными толчками. Я предположил, что змеи дерутся друг с другом. Не в силах выносить такое соседство, я умудрился с большим трудом отступить к выходу. На улице стояли прилавки с блестящей дребеденью, в том числе и амулетами против дурного глаза. Самым популярным был кулак с двумя торчащими пальцами и маленький изогнутый предмет в виде рога буйвола. Оба сделаны из красной пластмассы, имитирующей коралл. На площади я купил кусок жареной свинины и съел ее, угостив изумленного рыжего котенка. Он сидел на ступенях старого заброшенного здания поблизости от церкви. И тут я увидел деревенских музыкантов. На них были остроконечные шапки с золотыми галунами. Музыканты шагали к церкви вдвоем и поодиночке. Церемонию украсило очаровательное явление в виде пяти юных девушек в фольклорных платьях. Одна девушка была блондинкой, остальные темноволосые. Они шли по улице между старинными домами, а за ними следовали две молодые женщины, одетые в тщательно отглаженные кофточки и юбки из розоватого хлопка. На головах у них были корзины с огромными круглыми буханками хлеба. В деревнях и небольших городах это обычное явление, вероятно, в память о праздниках Цереры. Постепенно все серпари собрались возле церкви. Их было около двадцати.

Зазвонил церковный колокол. Музыканты встали в ряд и заиграли веселый марш. Неожиданно церковная дверь распахнулась, и мы увидели статую святого Доминика, вышедшую на солнце. В ту же минуту на статуе повисло двадцать или тридцать змей, брошенных серпари. Многие рептилии обхватили статую крепким кольцом, некоторые вскарабкались на нимб. Такое зрелище, кажется, шокировало зрителей, наблюдавших за действом с балконов. Крики из толпы подсказали серпари, что часть змей, не достигших цели, пытаются улизнуть. Их владельцы тут же исправили положение: схватили змей за хвосты и снова швырнули на статую. К тому моменту Доминик спустился с площади на улицу. На святом был толстый воротник из свернувшихся рептилий. Они закрыли ему рот. Хвосты и головы змей шевелились вокруг туловища. Шествие возглавляли жрицы Цереры со своими хлебами; затем шел священник с зубом святого Доминика в серебряной раке. Ритуал явно носил языческие черты, и я подумал, что замени современную дешевую одежду древними нарядами, и ежегодная церемония показалась бы дикой и даже угрожающей.

Платформу со святым пронесли во все закоулки Кокулло. Когда падала какая-то змея, серпаро немедленно подбирал ее и закидывал обратно. По окончании церемонии каждый серпаро собрал своих змей, но как они узнавали, какая из них чья, понятия не имею. Собрав рептилий, они либо закинули их себе на плечи, либо запихали в мешки.

Я поговорил с местным священником, и он настоял на том, чтобы я с ним позавтракал. Я уже ел свинину с хлебом и сыром и мог бы ничего не есть до следующего дня, но он так меня упрашивал, что с моей стороны было бы невежливо отказаться. К тому же я решил, что угощение вряд ли будет обильным. Как бы не так! Его преосвященство повел меня через толпу к одному из лучших домов в деревне, где в большой прохладной комнате на втором этаже был накрыт длинный стол для праздничного обеда. Там уже сидел пожилой моргающий монсиньор и два священника, отпраздновавшие мессу. Судя по всему, они страшно проголодались. Меня представили благочестивой матроне, приготовившей пир, и посадили, к сильному моему смущению, во главу стола. Затем последовал обед, обильнее которого я ничего еще не едал. Роскошные закуски-ассорти… Такого разнообразия и выдумки не встретишь ни в одном ресторане. На смену супу явился жареный цыпленок, затем вареная курятина, за курятиной — ягненок, потом настал черед пудингам, заварному крему, желе и прочим сладостям. Нас обслуживала матрона, она внимательно наклонялась над монсиньором и священниками, а я делал все возможное, чтобы отвлечь ее внимание от своей тарелки.

Поскольку священники были голодными, в разговорах необходимости не было, но потом, за кофе, обменявшись табакерками с нюхательным табаком, я упомянул святого Доминика и сцену, которой стал свидетелем. Я чувствовал, что святые люди посчитали меня занудой. На их месте я, Наверное, подумал бы так же. Будучи лояльным приходским священником, parroco[6]вступился за Доминика и рассказал о замечательных благодеяниях, которые святой оказал Кокулло. Другие священники согласно кивали головами и подставляли опустевшие бокалы. Согласились они, хотя и не слишком охотно, с тем, что Церковь, зная о склонности паствы к язычеству, позволила включить в свой праздник жертвоприношение марсов богине Ангитии. Впрочем, заметно было, что эта тема их не интересовала. Желая поднять разговор на высокий уровень, я предположил, что, возможно, Григорий Великий поступил мудро: принял то, чего нельзя изменить, и написал Мелитусу, первому лондонскому епископу, что не надо разрушать святилища англов, но лучше преобразовать их в христианские алтари. Так и змеи Ангитии, наброшенные на святого Доминика, ныне освящены высшим церковным авторитетом. Согласившись с этим, мы снова наполнили наши бокалы.

На прощание parroco вручил мне памфлет «Vita di S. Domenico Abate, Protettore di Cocullo», в котором этот добрый человек еще активнее поддержал своего святого и изъявил ему горячую благодарность: ведь тот защитил Кокулло от змеиных укусов, зубной боли и водобоязни. По поводу последнего у священника имелась удивительная история. Он написал, что несколько лет назад, во время войны, когда Кокулло засыпало снегом, в деревню явились напуганные гости. Они приехали на машинах и на поезде. Это было почти все население деревни Джулиано-ди-Рома, включая инвалидов и даже паралитиков. Оказалось, что все они выпили молоко от коровы, укушенной бешеной собакой. Узнав об этом, они тут же бросились искать защиты у святого Доминика. Всех людей причастили — кого в церкви, кого в машинах, а тех, кто не мог дойти до деревни — на вокзале в залах ожидания. «Благодаря милости Всевышнего и помощи святого Доминика, — заключает священник, — а также благодаря великой вере людей, никто из них не пострадал от выпитого молока». Позднее ветеринар сказал мне, что был бы изумлен, если бы кто-нибудь и в самом деле пострадал.