Янтарный Меч 5 Эпоха Смертных - Fei Yan 绯炎

вас приготовлена ​​карета» . Амандина скрестила руки и положила их на юбку выше колен. Она остановилась у двери и почтительно сказала: «В ящике кареты лежат бисквиты и пирожные, я велела кухне сделать их, потому что, если мы пойдем сейчас, мы не успеем к обеду. Кроме того, под столом есть некоторая свежая информация об Империи. Хотя это немного, я думаю, что это будет полезно для моего господина. “

Она все еще бормотала, с невозмутимым лицом, как будто читала книгу. Сердце Брендель наполнилось теплом. Он все еще думал о том, кто устроил ему карету, но кто еще это мог быть? Кроме Амандины, кто еще мог попытаться организовать его беспорядочный график, хмуриться и проповедовать ему с невозмутимым лицом? Она посоветовала ему вести более размеренный образ жизни и график. Кроме этой немного тихой девушки, кто еще смог бы так опуститься? Почти невозможно было вспомнить, что когда-то она была хорошо образованной барышней из дворянской семьи.

Она была единственной.

— Спасибо, Амандина. Брендель стоял перед Амандиной, а Шитах все еще сосал его пухлые пальцы один за другим позади него. Он слегка улыбнулся. Последний ветерок конца лета дул под навесом замка, шурша. Птицы хлопали крыльями сквозь щели между ветвями на солнце, и звук их крыльев, казалось, заглушал шепот в лесу. Амандина слегка вздрогнула. Она посмотрела на Брендель, в ее темных глазах отражался сложный свет, а затем снова молча опустила голову.

«Вот что я должна сделать, — она открыла рот и тихо пожаловалась: — Если бы это была римлянка, милорд, вы бы не были настолько вежливы, чтобы сказать ей спасибо» .

Брендель был удивлен, увидев, что ее лицо было красным до самой шеи, как будто эта фраза израсходовала все ее мужество.

Он тщательно смаковал смысл этой фразы. Сердце девушки было подобно безмолвной песне, бессознательно наполнившей его сердце. Он протянул руку и взялся за ручку двери, проходя мимо Амандины. Двое из них, казалось, не могли видеть друг друга. Брендель открыл дверь и ответил: «Конечно, не буду» . Он отпустил ее руку, выпрямился, посмотрел на Амандину и серьезно ответил: «Но я не скажу ей. Садись в машину, Амандина, и поезжай со мной на встречу с посланником Империи Киррлуц» .

Какое-то мгновение Амандина стояла в изумлении.

Ветер в конце лета казался слишком шумным, облака медленно двигались по голубому небу, а время, казалось, на мгновение текло вспять.

На губах Брендель появилась дразнящая улыбка: «Моя леди поможет вам сесть в машину?»

«Нет, не надо… …» Амандина опустила голову, красивая, как лебедь, но почувствовала, что лицо ее вспыхнуло: «На территории еще много дел, много документов, с которыми я еще не разобралась., я, я лучше не поеду, я оставлю это милорду… …»

— Эти документы не у вас на руках? Разберемся с ними в машине, отсюда до Порт-Гри еще полдня, у нас полно времени. Пейзажи Тонигеля поздним летом и ранней осенью прекрасны, я хочу увидеть эту землю, которая принадлежит нам, пойдем со мной. ” Брендель прервал ее и открыл дверь. Амандина все еще немного колебалась, но тяжелая сладость в ее сердце наконец победила ее сомнения, и она опустила голову и села в машину.

Наконец она поняла, что Его Светлость почувствовал ее чувства.

Этого было достаточно для Амандины, для нее этого было достаточно. Руки девушки были почти сведены на коленях, крепко сжимая юбку, а голова почти робко уткнулась в грудь. Она никогда не ожидала, что пойдет дальше, и этого уже было достаточно. Затем Брендель сел в машину, и Шита тоже беззастенчиво втиснулась внутрь. Трое человек в машине не разговаривали, и тихий воздух был наполнен слабым ароматом, одновременно запахом летних благовоний и мыслями молодой девушки.

Карета грохотала, медленно проезжая через ворота замка, пересекая подвесной мост, проезжая по благоустроенным улицам, и, выехав из города Абиеса, постепенно превращалась в сплошной сельский пейзаж, холмистую местность, зеленые поля, далекие леса, ветряные мельницы, и сияющие реки. Карета проехала по пышным аллеям, пересекла каменный мост, вымощенный белыми камнями, и пейзажи Тонигеля уже давно сложились в связную картину.

Брендель сидел у окна, молча наблюдая за всем этим, его сердце наполнялось каким-то уютным теплом.

В этом мире он уже не один.

Многие люди жили благодаря ему, и он жил благодаря многим людям. Люди нуждались друг в друге, и благодаря этой связи существовала цивилизация. Тепло, любовь и семья были как постоянный голос в крови, стучащийся в сердце каждого. Он существовал вечно, и он был бесконечен. Милош и Ко Хуа задавались одним и тем же вопросом: каково истинное значение этой темной, невежественной и скромной цивилизации и порядка? Он не был таким славным, как древние времена, и не таким энергичным и непоколебимым, как Серебряный век, но ответ может быть в этом.

Из-за доброты.

И надежда.

… …

Порт-Гри уже не был таким, как прежде, и ностальгирующим людям было сложно найти здесь вкус прошлого, но никто не шумел. Сегодня в гавани было пятнадцать белоснежных эстакад, уходящих глубоко в голубую бухту, а берег бухты давно выкопан достаточно глубоко, чтобы на якорь ставились большие корабли с белоснежными парусами. Аккуратные мощеные улочки тянулись на восток, запад, север и юг, и караваны, наполненные товарами, курсировали взад и вперед, разделяя новую гавань на аккуратные очертания. Как и в случае с Абиесом, старые лачуги давно были снесены и заменены красивыми капитальными постройками. Красные черепичные крыши давно стали символом города, и лишь в нескольких районах у северного леса гавани сохранились следы старой рыбацкой деревни.

Пастух из Бучче был общежитием, открытым римским купцом, и можно сказать, что это было единственное официальное общежитие в Порт-Гри. Однако это общежитие в центре города было не таким многолюдным, как другие места, и здесь могли останавливаться только купцы с разрешения графа Тонигеля. Иногда Метиша, Амандина и другие люди из замка останавливались здесь на время, когда приходили в гавань. Таким образом, это общежитие было не столько коммерческим общежитием, сколько официальной ретрансляционной станцией Тонигеля.

Однако в последнее время в общежитии останавливалось много гостей, но эти гости отличались от прежних. У большинства из них были светлые волосы и голубые глаза, и, хотя они были вежливы, их носы неизбежно росли на лбу. Людям Эруина было трудно принять высокомерное отношение жителей Кирлутца к иностранцам, хотя иногда это отношение исходило не от сердца, а, скорее, это была привычка, сформированная естественным образом накоплением гордыни за долгий период жизни. время.