Тайна Нефертити (сборник) - Идиллия Дедусенко

Нефертити плохо провела ночь: события последних дней то и дело всплывали перед глазами. Ей все представлялись гневные лица дочери и мужа, их странные, нелепые слова звучали так явственно, что она не могла уснуть. Лишь под утро на час-другой она забылась, поэтому утром выглядела утомленной. Фараон, разумеется, остался в своих любимых южных покоях. Нефертити решила, что не пойдет к нему, пока он сам не позовет. От Тии она еще вечером накануне узнала, что со здоровьем у царя уже все в порядке, беспокоиться не о чем. А если что и вызывает беспокойство, так это слухи, которые поползли по дворцу, о том, что царь и царица поссорились. Все недоумевали, пытались угадать причину ссоры — ведь это была их первая громкая размолвка за все годы супружества.

Когда солнце ярко осветило комнату, Нефертити подошла к большому бронзовому зеркалу. На этот раз на нем не было предвестника беды — багрового пятна, и она спокойно осматривала себя, поворачиваясь перед зеркалом. Что ж, решила Нефертити, надо освежиться прохладной водой, с особым искусством наложить косметику и одеться понаряднее, чтобы выйти в деловые залы по-прежнему блистательной и уверенной в себе. Царица позвала служанок и вскоре, глянув в зеркало, убедилась, что выглядит именно так, как ей хотелось. Пусть все увидят, и прежде всего фараон: царица не чувствует себя униженной, царица с достоинством носит египетскую корону.

Нефертити вышла в малый зал приемов и увидела Абделя, который, похоже, кого-то или чего-то дожидался. Он прижал руки к груди и низко склонил голову, приветствуя царицу.

— Я рада тебя видеть, — ласково проговорила Нефертити. — Не скучно ли тебе быть порученцем у царя?

Абдель поднял голову, и Нефертити отметила, что даже небольшой шрам на лбу от полученного в сражении ранения не портит его красивого мужественного лица. В глазах юноши читались честность и отвага. Царица знала, что этот молодой военачальник был удачлив в боях и рвался снова на границы, чтобы заниматься привычным делом. Она видела: ему не нравилось, что фараон сделал его своим доверенным лицом, порученцем, и он не скрывал этого, не раз обращался к царю с просьбой вернуть его к войскам. Однако по какому-то капризу Эхнатон пока держал юношу при себе.

— Ты ждешь царя? — спросила Нефертити.

Абдель в смущении на миг отвел глаза, но потом, глядя прямо в лицо царице, сказал:

— Нет, я пришел сюда от него с поручением.

— Ну да, ты же особо доверенное лицо… И чего же хочет фараон?

— Он приказал доставить ему шкатулку из слоновой кости.

Нефертити удивленно посмотрела на Абделя:

— Ту, где лежат наши личные драгоценности? Странно. Царь никогда не проявлял к ним интереса. Может, ему нужно с кем-то расплатиться? Но тогда следовало обратиться к хранителю сундуков, где хранится казна страны. Почему он требует шкатулку с семейными драгоценностями?

— Не знаю, ваше величество. Я лишь исполняю волю фараона.

В этот момент в зал вошла Тии.

— Ты слышала что-нибудь подобное? — обратилась к ней Нефертити. — Зачем царю сейчас семейные драгоценности?

— Возможно, он хочет кого-нибудь наградить, — ответила Тии, — хотя… для этого существует казна…

— Что ж, царю виднее, как поступить, — примирительно сказала Нефертити, не желая, чтобы Абдель заметил ее беспокойство. — Скоро мы с ним должны предстать перед народом в «окне явлений». Возможно, фараон хочет подобрать для себя новые перстни или золотую цепь.

Слуга в сопровождении хранителя казны и всех сокровищ царской семьи внес шкатулку, которую держали со всевозможными предосторожностями в особом помещении. Нефертити остановила его:

— Погоди! Я хочу взглянуть, что мне самой выбрать, когда я предстану перед народом в «окне явлений».

По ее приказанию хранитель повернул ключ и откинул крышку. Шкатулка была большая и вмещала много красивых изделий из золота, серебра и электра, украшенных драгоценными камнями. Все они были вместе со шкатулкой не так давно присланы из Нубии, и царица еще не успела как следует их рассмотреть. В глаза ей бросилось ожерелье из золота тончайшей работы — оно напоминало изящное кружево.

— Пожалуй, я его и возьму, — сказала Нефертити, — но позже, когда понадобится. А пока… пока, Абдель, покажи все это царю, раз он так пожелал.

Она сделала знак, крышка захлопнулась, царица вместе с Тии вышла из зала. Спускаясь в сад, обе некоторое время молчали. И уже остановившись в беседке у фонтана, Нефертити сказала:

— Не кажется ли тебе, что здесь опять кроется какая-то тайна?

— Не знаю, не знаю, — в растерянности говорила Тии, — но я попробую узнать. Только не волнуйся, ты и так бледна.

— Бледна? Это пройдет, но сердце… Тии, я никогда не знала такой боли… Нет, знала, только один раз, когда умерла Мактатон…

Тии покачала головой, как бы призывая царицу не вспоминать горькие дни смерти и похорон дочери, но, увидев, что Нефертити сидит в задумчивости, тоже сидела тихо, не мешая ей предаваться воспоминаниям. А Нефертити явственно представила, как траурная процессия двигается к горам, туда, где стоит один из последних приграничных камней, определяющих пределы Ахетатона. Мерно качаются носилки, в которых сидит царь, и кажется, будто в такт им покачиваются носилки с царицей. Они следуют за маленьким саркофагом, в котором находится мумия девятилетней принцессы, второй из дочерей Эхнатона и Нефертити. У входа в гробницу процессия остановилась, но слуги продолжали держать саркофаг на руках, ожидая дальнейших распоряжений. Царь и царица сошли с носилок и вошли в пещеры, выдолбленные в горах. Для девочки еще и не начинали строить гробницу, ее забальзамированное тело решили поместить в строящуюся гробницу отца. Хотя она была еще не готова, для небольшого саркофага место нашлось.

Гробница Нефертити находилась рядом, до ее завершения тоже было еще далеко, но царица увидела, что на каменных стенах уже есть изображения символов бога Атона — диск, далеко простирающий свои руки-лучи, несколько стихотворных строк, прославляющих царицу… Подошел Эхнатон и приказал работавшим там рабам: