Парикмахер - Христиан Шюнеманн

- Томми, ты потрясающе красивый, как тебе это удается? - воскликнула Ева и кокетливо потрогала пальцем мою ямку на подбородке. Мы избавили друг друга от пустых охов и вздохов по поводу смерти Александры. Она повернулась к Беате: - Какая изысканная блуза!

Беа тут же сообщила, хотя ее и не спрашивали, что она носит эту блузку по очереди с подругой с острова Зильт и что это им не очень удобно из-за большого расстояния. Потом мы все помолчали.

- Что теперь будет? - спросил я у Евы.

Она зябко передернула плечами.

- Пока сплошной мрак и ужас. Мне приходится успокаивать редакцию и самой вести раздел косметики, пока мы не найдем новую сотрудницу. Но это, конечно, все мелочи. - Она шагнула ко мне поближе. - Меня беспокоит сын Александры. Кто теперь заботится о мальчике?

- Вероятно, его отец.

Ева как-то не услышала мою последнюю фразу.

- Надеюсь, Клаудия Кох присмотрит за ним. В конце концов, она ведь была самой близкой подругой Александры, да и живет в том же доме. Редакция всецело поддержит ее. Это наш долг перед ушедшей из жизни коллегой.

Таких женщин, как Ева Шварц, не часто встретишь в издательствах - энергичных, деловых, но в тоже время отзывчивых, готовых помочь. Ева и от своих сотрудниц требует таких же качеств. Мне это нравится.

- Ты знаком с Барбарой Крамер-Пех? Моей секретаршей? - спросила Ева. - Барбара, это и есть наш легендарный Томас Принц. Голос его тебе давно знаком.

Я потряс ее руку, холодную как лед.

- Да, у нас давнее телефонное знакомство. Рад встретиться лично. - По моим оценкам, Барбаре лет тридцать пять. Каштановые волосы она завязывала в пучок, и это подчеркивало мягкий овал ее круглого лица. Я собирался сказать ей что-то еще, но тот самый толстяк, который обливался потом в другом конце салона, попросил внимания у публики. Стоявшая рядом с ним фотохудожница улыбнулась, чего-то ожидая. Шум постепенно затих.

Пока толстяк, как и полагалось, произносил вводную речь, гости вернисажа украдкой поглядывали по сторонам. Я тоже не слушал его. Меньше двух суток назад Александра еще сидела в моем салоне, живая, очень даже живая. Сейчас все принимают ее смерть как свершившийся факт. Ева ведет ее рубрику в журнале, Холгер продает ее машину, а комиссарша ищет и не может найти след убийцы.

- Все мы в шоке, - негромко сказала Беа двум дамам - те стояли рядышком, словно сестры-близнецы, обе держали сумочки на бедре. У одной была плотная, рыжевато-каштановая прическа пажа, другая была покрашена в изысканный каштановый цвет с золотистым отливом. Беа их знала, вероятно, они были нашими клиентками. Легкость, с которой они присоединились к нашей группе, позволяла сделать вывод, что они тоже из редакции «Вамп».

- Вам не кажется, что Александра вот-вот появится на вернисаже? - шепнула им Беа. - Не кажется?

Золотистая растянула губы, как это делают, когда хотят изобразить улыбку. Кажется, Беа действовала ей на нервы. Толстяк на подиуме рассуждал о трансцендентном и реальном в искусстве.

Беа не унималась.

- Александра всегда отличалась жизнелюбием!

- Жизнелюбием? Можно считать и так, - вырвалось у рыжеватой, на мой взгляд, слишком громко. - Я бы назвала это себялюбием. - Золотистая тихонько хихикнула. Губы Барбары Крамер-Пех сложились в тонкую полоску.

- Что ж, вам лучше знать, ведь вы, в конце концов, вместе работали, - сдалась Беа, проявив уступчивость.

- Разумеется! - Кое-кто из гостей вернисажа раздраженно оглянулся, и рыжеватая дама понизила голос: - Скажу вам по секрету, общаться с ней бывало не всегда просто.

- Александра знала толк в жизни, - заявила золотистая примиряющим тоном. - Достаточно вспомнить ее недавний день рождения - она отпраздновала его в венецианском палаццо. Хотела бы я там присутствовать.

- Не ты одна! - добавила рыжеватая.

- Наверняка там было очень красиво, - сказала Беа. Наши глаза на мгновение встретились.

- Я вот только спрашиваю себя, - заметила рыжеватая, - как она могла позволить себе такое: виллу, гостей, дорогие закуски, шампанское?

Мы потягивали теплое вино.

- О мертвых либо хорошо, либо ничего, - напомнила золотистая.

- Хотелось бы мне сказать о ней что-нибудь хорошее, да не могу припомнить!

На мраморном полу со звоном разлетелось стекло. Барбара Крамер-Пех уронила свой бокал.

- Довольно! - воскликнула она. - Слушать противно!

Толстяк на подиуме прервал свою речь и раздраженно взглянул на публику. Головы повернулись в нашу сторону.

- Я больше не могу переносить вашу болтовню! - Барбара перевела взгляд с одной женщины на другую. Ее лицо стало смуглей обычного. - Найдется в зале хоть один человек, для кого Александра действительно что-то значила? Кто не станет злословить на ее счет?

Публика перешептывалась и с интересом ждала, что последует дальше. Рыжая и золотистая замолкли. Ева схватила за плечо свою секретаршу, но та стряхнула ее руку.

- Если бы Александра могла сейчас себя защитить! - воскликнула она и бросилась к выходу. Люди расступались перед ней - с любопытством, но некоторые и с уважением; кое-кто был искренне тронут. Толстяк на подиуме кашлянул, прежде чем произнести заключительные фразы.

- У тебя найдется в ближайшие дни время, чтобы зайти к нам в редакцию? - тихо шепнула мне Ева. - Мне хочется обсудить с тобой кое-что.

- Конечно, я тебе позвоню.

Она кивнула мне и пошла к выходу. Я успел заметить, что мужчина с орлиным носом поскорей подтолкнул к двери свою спутницу.

Дома я швырнул на стол каталог выставки и квитанцию такси. Лампочка на автоответчике нервно мигала: четыре сообщения. Я включил динамик, ожидая услышать голос Алеши. Вместо него в комнате зазвучал мамин голос, тон был деловой, словно она разговаривала со своим поставщиком. Она просила меня позвонить.

Я громко выругался, распахнул окно и, стащив с себя рубашку и брюки, остался в трусах. В комнате стояла невыносимая духота. Сообщение номер два - положили трубку; вероятно, кто-то ошибся номером. Рядом с телефоном лежала почта.

Я пошел в уборную, но дверь оставил открытой. Из динамика донесся шум, напоминающий покашливание. Потом:

- Господин Принц, я должна… - Треск. Трубку положили. Словно звонившая - а голос принадлежал, пожалуй, женщине - хотела что-то сказать, но внезапно передумала. Или ей помешали? Я спустил воду, подбежал к аппарату и нажал на кнопку повтора. Покашливание. Или это какой-то другой шум? «Господин Принц, я должна…» Конец. Знаком ли мне этот голос?

Звонок номер четыре. Тишина, показавшаяся мне очень долгой, и трубку положили. Кажется, я слышал чье-то дыхание? Или почудилось? Я озадаченно застыл перед ящиком. Обычно я узнаю тех, кто наговаривает свои сообщения. Вернувшись домой, я прежде всего смотрю, сколько сообщений на ленте, словно они служат индикатором моей популярности и востребованности в этом мире. Но бывает, что автоответчик приносит разочарование. Когда не звонит дорогой тебе человек, когда вообще нет сообщений либо, что хуже всего, когда звонивший, как сейчас, просто кладет трубку.