Полог предубеждения - Кира Державина

внимание на отношение к ней других адептов. Тогда нужно ситуацию прояснить, иначе мы не сможем обсудить всё это, а я не сумею помочь.

— Прости, но я не могла этого не спросить. Почему на тебя так смотрят, будто с тобой что-то не так, кривят губы, морщат носы, почему не хотят с тобой жить? — перебирала я в голове весь букет из негативных факторов, упавших на голову бедной соседки.

— Потому что думают, что я… ну… — смутилась Фая, слишком активно размешивая суп, словно пытаясь его взбить, как яйца для омлета.

— Болеешь? — попыталась я закончить за неё то, чего озвучить девушка никак не решалась.

— Что? Нет! — активно закачала головой она, чтобы я испугалась её общества из-за ещё одной какой-то проблемы, которой даже и нет.

— Фая, скажи прямо. Я не изменю своё к тебе отношение хотя бы потому, что нам с тобой здесь ещё долго жить вместе, а со мной вряд ли захочет общаться кто-то ещё. Ведь, хоть ты отказываешься говорить почему, но я и так вижу, что земляне здесь не в почёте, — немного укорила я соседку за то, что она совсем неохотно делится со мной важными сведениями, которые определённо бы повлияли на верность выбранной мной стратегии поведения.

— Они думают, будто мне нравятся девушки, — призналась Фая, роняя от переизбытка чувств ложку из ослабевших пальцев.

Разлетелись капли супа, оседая нестройным бросающимся в глаза рядом на столе, на которые она перевела всё своё внимание, будто это не было сущим пустяком. Просто искала, на чём сосредоточиться, чтобы полегчало.

— И всё? — поражённо воскликнула я, подскакивая с места и убегая за чистой ложкой для соседки.

— Не стоило… — едва слышно выдохнула она, принимая из моих рук принесённый столовый прибор, будто ощущая себя недостойной даже такого мелкого дружеского жеста.

Это ж насколько на неё повлиял год неприязни других адептов, если она сама стала к себе относиться также, как они к ней? И никого ведь из них не волнует, до чего довели бедную девчонку.

— Стоило. То, что они про тебя думают — правда? — сразу уточнила я, чтобы понять, что говорить дальше.

Ей нужно дать выдохнуть. А для этого я должна дать ясно понять о моём положительном к ней отношении.

— Нет, — впервые что-то уверенно бросила Фая за время нашей беседы за завтраком, что не оставило никаких сомнений — не врёт.

— Тогда все они — сущие идиоты, если позволяют себе негативное отношение к человеку за какие-то мелочи, тем более надуманные. А даже если бы это было правдой, я не вижу никакой проблемы. Мы не выбираем, кого любить и что чувствовать, — возможно слишком экспрессивно заявила я, с трудом удерживая эмоции, чтобы не кричать. Моё чрезмерно активное чувство справедливости буквально вопило о том, что здесь всё очень некрасиво и нечестно повернулось для того, кто ни на йоту этого не заслуживает.

— Спасибо, — облегчённо выдавила она, после чего наконец стала нормально есть.

А то я боялась, что у девушки проблемы с аппетитом. Под её огромными вещами скрывалась тонкая астеническая фигура. Такая хрупкая и пугливая — как можно на неё агрессивно реагировать? Мне трудно понять.

— Так это ты землянка? — пробасил подошедший невысокий парень, сложивший сразу руки на груди, словно демонстрируя своё превосходство и нависая над сидящей мной.

— Как-то невежливо, — покачала я головой, не переставая вылавливать ложкой остатки своего лёгкого овощного супчика, необычный вкус которого пришёлся мне очень по нраву.

То ли специи какие-то особые, то ли в этом мире совсем другие овощи. А что более вероятно — сочетание обеих причин, ведь растительность между корпусами тоже отличалась от земной, хоть и незначительно.

— Я задал вопрос, — выпятил вперёд грудь крупного размера парень, пока пытался надавить на меня своим мнимым авторитетом и превосходством ещё сильнее.

— А я на него ответила, — подняла бровь я, наконец удостаивая недоумённым взглядом наглого парня.

Фая, как обычно, испугалась. Она застыла, как зайчик, попавший в западню перед волком. Я же в этом адепте никакого хищника не видела — только зарвавшегося в иллюзиях о своей исключительности по поводу рождения в определённом месте человека. Я уверена, что люди, рождённые на Земле и в Ан Домхайн, ничем друг от друга не отличаются — вид адептов никак, кроме как одеждой, не выбивался от привычной мне внешности.

— Ты нарываешься, первокурсница, — зарычал он.

Что ж, кажется конфликт может затянуться. Несмотря на это, выскочке победить в словесной заварушке я не позволю. Пускай Фая смотрит, как нужно общаться с идиотами. Ни у кого не должно возникнуть мыслей, якобы нас можно безнаказанно оскорблять, пугать или над нами смеяться.

Парень попытался уйти под одобрительные взгляды оказавшихся неподалёку адептов, думая, что победил.

— Кто бы говорил, многокурсник, — передразнила я, запоздало ощущая проснувшуюся злость от нетактичного вторжения в личное пространство.

— Что? — тут же угрожающе развернулся парень, который, видимо, всё-таки мои слова услышал.

— Хорошего дня, — отмахнулась я от него, решая не повторять сказанное не из-за страха, а из-за банального нежелания разводить скандал.

Вряд ли ректору понравится то, что я с первого дня пребывания в академии попадаю в конфликты, а инициаторов и виновников вряд ли искать будут, раз земляне здесь — второй сорт. Уверена, виноватой останусь я.

— Зачем ты так? — спросила внезапно ожившая Фая, оборачиваясь проверить, ушёл ли бугай.

— Как? Я не привыкла давать себя в обиду. Расслабишься — и ноги начнут вытирать, — всё ещё пылко бросила я, желая плюнуть в след парню.

— Я… — запнулась девушка, в очередной раз становясь более закрытой. Это прослеживалось во всей её позе, вновь становящейся очень напряжённой, будто пытающейся уменьшиться, чтобы никто не мог заметить.

Я нервно прикрыла рот руками, осознавая, что только что сказала.

— Прости, пожалуйста. У тебя всё совсем иначе, — соврала я в попытках скрыть своё отношение к слабости, которую та проявляла.

Я её не осуждала, но считала, что попытка убежать и спрятаться от проблем — проявление себя в качестве жертвы, что только ухудшает любую подобную ситуацию, вынуждая ещё активнее такую жертву сживать со свету и оскорблять.