Чистильщик - Бретт Баттлз

Квин помолчал и добавил:

— Кроме того, сегодня тебя отделяло от меня по меньшей мере три машины. Темно-синий «ниссан-ультима»…

Нейт вытаращился на него.

— Могу назвать номер, если хочешь. — Теперь настал черед Квина улыбаться. — Так как насчет выпить?

У Нейта отвисла челюсть.

— Ты что, с самого начала знал, что я еду за тобой?

— Старайся не отвлекаться от темы, ладно? Я спросил, что ты будешь пить.

— Э… виски с содовой.

Квин смерил его подозрительным взглядом:

— Это напиток тех, кому далеко за тридцать. С каких пор ты стал им увлекаться?

Нейт замотал головой:

— Я еще ни разу не пробовал.

— И с какой стати тебе приспичило отведать его сейчас?

— Видел по ящику, как его пили в каком-то фильме, — простодушно признался Нейт. — И решил узнать, что это за штуковина.

— Давай-ка лучше перенесем твой дебют на шестидесятилетний юбилей. А сейчас я лучше приготовлю тебе май-тай.

— Ладно, его я тоже ни разу не пил, — решил не упрямиться Нейт.

Квин подошел к бару, встроенному в стену возле камина, и принялся готовить коктейли.

— Знаешь, в чем заключалась твоя самая большая ошибка?

— Имеешь в виду, когда я сидел у тебя на хвосте?

— Нет, в Колорадо. Где больше всего ты напорол отсебятины?

— А! Думаю, когда по собственной инициативе явился в полицию.

— Близко, но не совсем в точку. Даю тебе еще один шанс.

— Не выполнял твоих предписаний?

— Назовем это «дубль-два».

Нейт помолчал.

— Что-то я никак не возьму в толк, куда ты клонишь, — наконец произнес он.

Квин с двумя бокалами в руках подошел к парню и протянул один из них.

— Какое имя ты себе присвоил в Колорадо? — задал он наводящий вопрос.

— Натан Дрисколл. — Нейт отвел взгляд в сторону. — Знаю, что ты хочешь сказать. Знал даже прежде, чем ты задал этот вопрос. «Никогда не используй даже части своего имени».

— А ведь это так просто.

— Понимаешь, я жуть как боялся проколоться. К тому же я использовал только имя.

— Этого более чем достаточно. — Квин пригубил напиток. — Ты засветился тем утром в Колорадо. А через десять лет в каком-нибудь местечке, вроде Санкт-Петербурга, кто-то может опознать тебя по имени, которое ты использовал в разговоре с шефом полиции. Как тебе такая перспективка? — Квин поднял бокал. — Будем надеяться, что этот «кто-то» никогда не сможет подкрасться к тебе сзади. И укусить тебя в задницу!

Когда Квин купил этот дом, его площадь снизу доверху составляла двадцать сотен квадратных футов. После реконструкции он увеличился почти вдвое и весь претерпел существенные преобразования.

Дверь главного входа находилась на уровне улицы. Большое открытое пространство простиралось практически на весь дом. Посредством многочисленных книжных полок, шкафов и не доходящих до потолка стенок оно разделялось на столовую, гостиную, кабинет и кухню. Полностью огороженным помещением была только ванная комната. Три спальни и кабинет располагались внизу, ниже уровня улицы, вьющейся по холму.

В доме ощущалось какое-то особое тепло, поскольку почти все в нем было сделано из дерева. Нейт говорил, что дом напоминает ему деревенскую хибару, притулившуюся на склоне холма. Однако этот образ, слишком напоминавший Квину о собственных корнях, несколько его задевал. Поэтому он предпочитал сравнивать свое жилище скорее с уютной горной хижиной.

Взяв бокал, Квин прошествовал через всю комнату и раздвинул занавеску, за которой размещалась остальная часть дома.

— Никогда не видал отсюда такой картины! — восторженно воскликнул Нейт.

Тыльная часть жилища изобиловала стеклом. Нейт был прав, из дома Квина открывался потрясающий обзор города. Насколько хватал глаз, Лос-Анджелес утопал в россыпях огней. Ближайшие из них излучала улица Сансет-Стрип. Вслед за ней сиял огромный торговый и развлекательный центр «Сенчури-Сити», а чуть дальше и правее мерцали во мраке темные воды Тихого океана.

— Для тебя такая поездка была очень полезной, — произнес Квин. — Будь ты прилежным учеником, многому мог бы научиться.

Нейт, собравшийся было попробовать коктейль, опустил бокал.

— Разве я не прилежный ученик? — с обидой в голосе возразил он.

— И в чем же заключается твоя прилежность? Перечисли мне по пунктам.

— Никогда не используй ни своего имени, ни фамилии, — начал Нейт. — Никогда не встревай в разговор, когда тебе велят молчать. Никогда без разрешения не ходи на место происшествия. — Он немного помолчал. — И никогда не проявляй инициативу, пока твой наставник не даст тебе на это добро.

— Правильно. Прилежный мальчик. В свое время ты будешь проявлять столько инициативы, сколько захочешь. Но тогда от нее целиком и полностью будет зависеть твоя жизнь. А сейчас?

— А сейчас твоя и моя жизни зависят от твоих решений, — протараторил Нейт, повторяя заученную фразу Квина, которую тот вбивал в голову своего ученика с первого дня их совместной работы.

Квин не успел ничего ответить, потому что зазвонил телефон. Он посмотрел на часы. Было около полуночи.

Он подошел к столу и взял оставленную там трубку:

— Слушаю.

— Нужно, чтоб ты к нам приехал.

Это был Питер.

— Тебе не кажется, что ты чересчур задержался на работе?

— Послушай, у нас намечается крупная операция. И, судя по всему, без твоей помощи не обойтись. Это в высшей степени срочно.

— Что-нибудь, связанное с нашим приятелем из Колорадо?

— Да. По тому же делу. Но не будем вдаваться в детали. Они тебя не касаются. Подробности узнаешь, когда приедешь. Мне хотелось бы, чтобы ты заказал билет на утренний рейс, в семь часов. Остальную информацию получишь по электронной почте.

— Видишь ли, есть маленькая заминка. Я не являюсь твоим сотрудником. Поэтому неплохо было бы для начала спросить моего согласия. Так сказать, предложить мне выполнить кое-какую работенку.

— Практически мы тебе уже оплатили ее наперед.

Квин прищурился. Питер намекал на двухнедельный минимум, отведенный на дело Таггерта, из которого Квин отработал всего два дня. Но существовало неписаное правило, что этот срок распространялся только на специальные поручения. Питер явно перегибал палку.

Очевидно, приняв молчание Квина за согласие, Питер произнес: «До завтра» — и ушел со связи.

— Что стряслось? — полюбопытствовал Нейт.

Квин в двух словах обрисовал ему суть дела.